Так, значит, граждане и пресса не желали смотреть правде в лицо, и правительства следовали их примеру? Черчилль, уже не раз все это проходивший в прошлом, продолжил в последующие месяцы свой крестовый поход с не меньшей энергией. 19 сентября в Цюрихе он повторил, что «безопасность мира требует нового единства в Европе» и создания «своего рода Соединенных Штатов Европы»; первым шагом в этом направлении должно было стать «франко-немецкое партнерство»[231], задуманное как первый камень в фундаменте широкого «европейского совета»; ну а Великобритания и Содружество должны были стать вместе с Соединенными Штатами «друзьями и гарантами новой Европы». Другими словами, они не станут по-настоящему ее частью! Ясно, что Черчилль видел в этом европейском образовании континентальный барьер против новых варваров, только более прочный, чем тот, что сдался в 1940 г.; а Великобритания и ее империя, поддерживаемые, вооруженные и финансируемые заокеанским привилегированным партнером, удовольствовались бы подбадриванием защитников вала с вершины неприступного донжона. Это не походило в полной мере на панъевропейскую концепцию графа Куденхова-Калерги, но в ней нетрудно было найти много созвучного его устремлениям, и цюрихская речь придала решающий импульс европейскому движению!

Однако Черчилль жил доходами от политической деятельности; отказ от пособий, полагавшихся ему как бывшему премьер-министру и лидеру оппозиционной партии, и нежелание расставаться с аристократическими замашками грозили обречь его на хроническое безденежье, которое в роду Мальборо могло считаться наследственным заболеванием. В очередной раз приходили мысли о продаже Чартвелла, но этого удалось избежать благодаря помощи могущественных людей, предпочитавших держаться в тени. Благодетели имели прочные связи с истеблишментом и налоговыми органами и с некоторых пор полагали, что люди, подобные Черчиллю, должны быть освобождены от повинностей обычных смертных. Так, в начале 1946 г. старый друг, медиамагнат лорд Кэмроуз, предложил Уинстону создать вместе с другими «филантропами» некий фонд, который выкупит Чартвелл за царскую сумму в пятьдесят тысяч фунтов и позволит Черчиллю пользоваться имением в свое удовольствие до конца его дней за символическую арендную плату; после его смерти поместье станет национальным историческим мемориалом. Владелец Чартвелла охотно согласился и на вырученные деньги сумел обеспечить свою старость, скупив в окрестностях поместья три фермы. С этого момента он смог осуществить давнюю мечту – добавить к и без того впечатляющей коллекции домашних животных лошадей, стадо дойных коров и десятки свиней, с которыми он себя так часто отождествлял и которых безмерно любил: «Собака смотрит на вас снизу вверх, кот глядит на вас свысока, и только свинья держит вас за равного…»

Однако все помнят, что из Черчилля был никудышный фермер, и не одна Клементина считала, что затея долго не продлится; но эти пессимистичные прогнозы не оправдаются благодаря одному событию, счастливому во всех отношениях: в конце 1945 г. Мери познакомилась с капитаном Кристофером Сомсом, военным атташе в Париже, и обвенчалась с ним несколько месяцев спустя. Красавец-капитан оказался большим любителем сельского хозяйства и с готовностью принял предложение обустроиться в поместье тестя, обретшего в его лице великолепного наставника. К сожалению, другие дети не доставляли такой же радости Уинстону Черчиллю: Рэндолф развелся с Памелой в конце 1945 г., причем такой финал был легко предсказуем еще в день их свадьбы и только война смогла его отсрочить. Диана плохо ладила с матерью и часто впадала в депрессию; Сара продолжала карьеру актрисы в США, много пила, заводила знакомства с молодыми людьми, которых ее родители выносили с трудом, и в конце концов без предупреждения вышла замуж за светского фотографа Антони Бочампа.

Довольно занятно, но при всей своей расточительности Черчилль всю жизнь боялся умереть в нищете, оставив детей без гроша в кармане. Два известных адвоката, Лесли Грэхэм-Диксон и Антони Мойр порекомендовали ему создать литературный фонд, который позволил бы передать авторские права его потомству, не позволив налоговым органам наложить лапу на большую часть отчислений. Этим фондом, «Чартвелл литерэри траст», взялись управлять такие старые друзья, как лорд Черуэлл, Оливер Литтелтон и Брендан Брэкен; с того времени ничто больше не мешало великому человеку заняться своими военными мемуарами…

Это представлялось тем более необходимым, что его роль в войне была поставлена под сомнение заокеанскими мемуаристами невысокого полета, такими как капитан Гарри Батчер, Ральф Ингерсолл или Эллиотт Рузвельт; издательства «Касселл» в Великобритании, «Хугтон Миффлин» в США и журнал «Лайф» предлагали ему за публикацию мемуаров баснословные деньги. И вот наш мастер на все руки (премьер-министр – заседатель-полководец-помещик-художник-фермер-историк-политик-газетчик-депутат – лидер оппозиции) взялся за работу с присущими ему энергией, методичностью и талантом. Исследовательскую работу и редактирование глав проделали его «помощники»: генералы Исмей и Поунэлл взяли на себя военные дела, коммодор Аллен отвечал за флот, капитан Дикин, ветеран «Истории англоязычных народов», – за политико-дипломатические аспекты и координирование всего комплекса тем; архивариус Деннис Келли должен был обеспечить сбор и сортировку оригиналов документов, уже хранившихся в Чартвелле или любезно переданных автору по указанию премьер-министра Эттли; к этой группе следует добавить неутомимого Эдди Марша, которому на этот раз поручат исправлять пунктуацию.

И вот Уинстон Черчилль за работой в своем поместье Чартвелл: в кровати, с волнистым попугайчиком на голове, котом на коленях и пуделем в ногах. В кровати, за столом или в ванне он беспрерывно диктует сменяющим друг друга секретарям; нужные ему документы накапливаются в подвале шаткими башнями из папок от пола до потолка вокруг печки на мазуте или беспорядочными грудами, смешавшимися с его школьными тетрадями: и та, и другая форма хранения приводит в ужас архивариуса. Ему показывают документы, он их пробегает глазами, выдирает то, что его интересует, и выбрасывает остальное. Помощники предлагают ему планы различных глав, которые он переписывает, переставляет, «черчиллезирует», после чего отправляет экспертам для исправлений и замечаний: двадцать, тридцать, сорок генералов, министров, депутатов, дипломатов, историков, включая его коллег и соратников военного времени: Черуэлл, Мортон, МакМиллан, Бивербрук, Сматс, Бутби, Иден, Дафф Купер, Брэкен, Сэндис, Колвилл, Литтлтон, Кэмроуз, Батлер, Лезерс, Роуэн, Вэйвелл, Александер, Монтгомери, Каннингэм, Мартен, Холлиг, Джэкоб, Кэдоган, Пейджет, Синклер, Брук, Харрис, Портал, Эттли, Бевин и Поль Рейно… В военных мемуарах отразился весь Черчилль, но, несомненно, это был еще и коллективный труд многих людей!

Потом Черчилль мог неожиданно соскочить с кровати и с дочкой, помощниками, секретарями, медиком, лакеем, кистями, тысячами документов и пятьюдесятью пятью саквояжами отправиться в Монте-Карло, Лозанну или Марракеш, где снова принимался диктовать и рисовать – и все это за счет американских издателей, которые получали попеременно листы рукописи и счета. В таком ритме работа продвигалась быстро, и первый том был готов в начале 1948 г.; как и предусматривалось в контрактах, американское издание появилось прежде британского, и оба вышли позже публикации частями на страницах журнала «Лайф».