litbaza книги онлайнИсторическая прозаВоскресение в Третьем Риме - Владимир Микушевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 123 124 125 126 127 128 129 130 131 ... 158
Перейти на страницу:

Может быть, слишком далеко заходит предположение, будто Гитлер покончил самоубийством под влиянием Чудотворцева, но война закончилась самоубийством Гитлера, как Чудотворцев предсказывал, так что и он внес свой вклад в победу над Третьим рейхом, но, когда гитлеровская Германия была разгромлена, Чудотворцев оказался не у дел, а в 1946 году к своему семидесятилетию был снова арестован.

На этот раз Чудотворцева допрашивали не товарищ Марина и не товарищ Цуфилер, а самые заурядные следователи. Ему даже не предъявляли никаких ложных обвинений, как водилось в то время. Чудотворцев обвинялся в том, что во время войны писал письма не кому иному, как самому Гитлеру. (Письма Клингсора к Чудотворцеву в деле не фигурировали.) Можно предположить, что переписка Чудотворцева с Гитлером и Сталиным, роль нового Платона в победе над Германией должна была остаться тайной, и для этого проще всего было бы Чудотворцева снова изолировать, а сохранять его уже не обязательно (учитывая, что ему исполняется семьдесят лет). Чудотворцев отвечал следователю, что сам никогда не отправлял писем в Германию, что переписка с Клингсором и Амираном была лишь литературным приемом, используемым в книге «История в мифах». Неизвестно, как обернулось бы дело, если бы Чудотворцев сослался на Цуфилера, но он не называл никаких имен, кроме Клингсора и Амирана, Аримана и Люцифера, и через полгода Чудотворцева освободили так же неожиданно, как арестовали.

После освобождения Чудотворцев остался, как сказано, не у дел. Не было и речи о возобновлении его курса по немецкой философии. Учебник латинского языка был издан и переиздан под одним именем: И.Л. Криштофович. Имя Чудотворцева по-прежнему не появлялось в печати, Платон Демьянович по-прежнему прозябал на полставки в Педагогическом институте, откуда к нему на квартиру ходили немногие аспиранты заниматься греческим языком. Лебеда заходил гораздо реже, и Платону Демьяновичу вслух читали по-гречески эти самые аспиранты, для которых чтение было частью учебного процесса. Денег не хватало катастрофически. Серафима даже пыталась устроиться на работу, но она могла работать лишь уборщицей, а на такую должность профессорскую жену не брали (почему-то о том, что она профессорская жена, или знали заранее, или узнавали очень быстро). Серафима сблизилась с дворничихой, и та находила ей кое-какую работу: Серафима время от времени мыла окна и полы в квартирах зажиточных граждан. А Платон Демьянович работал над какой-то рукописью. В институте считалось, что он пишет историю античной литературы. На самом деле Платон Демьянович писал новую версию «Софиократии».

Неизвестно, как существовала бы семья Чудотворцевых, если бы не помощь Марианны. Большую часть своих гонораров она отдавала Серафиме. Кое-что перепадало Полюсу. Стоило Полюсу получить немножко больше обычного, он запивал. Впрочем, пил он и в долг, его долги приходилось оплачивать той же Марианне. Воспитанием подрастающей Киры тоже занималась она, тетя Маря, как называла ее Кира. Серафима не отваживалась вмешиваться в воспитание дочери. Марианна платила Дарье Федоровне за летнее проживание на даче в Мочаловке (та дорого не брала). Оплачивала она и уроки немецкого и французского языка для Киры (первые уроки этих языков она дала Кире сама). Девочка оказалась способной к языкам и уже читала книги по философии слепнущему отцу У Киры была цепкая память, и она механически запоминала читаемое, даже не совсем понимая или совсем не понимая его. (Вот откуда Кирина эрудиция, поражавшая меня в институте при знакомстве с ней.) Читать приходилось много, и Кира возненавидела это чтение. Платон Демьянович по-прежнему получал почему-то книги, которых не выдавали в библиотеках, например Хайдеггера, Сартра и Камю. В пику отцу Кира постепенно начала предпочитать философов, которых он порицал или отвергал. В школе Кира учила английский язык и точно так же в пику отцу сосредоточивалась на этом языке, впрочем, не в ущерб немецкому и французскому, которые уже знала недурно. Марианна давала ей и уроки музыки, правда, эти уроки прерывались гастрольными поездками Марианны, но Кира все-таки кое-чему научилась, хотя занималась музыкой с отвращением. Кира вообще была изнурена занятиями и особенно чтением вслух, которого слепнущий отец требовал все настоятельнее. Девочку спасало только простонародное здоровье, унаследованное от матери, да летние месяцы в Мочаловке с ее сосновым духом, с благоуханием лип и с купанием в озере. Подруг у Киры не было. Общалась она летом исключительно с Адиком, но для этого общения было препятствие: Адик слишком прилежно упражнялся в игре на скрипке. Серафима перед дочерью благоговела, как и перед ее отцом. Серафиме даже не верилось, что это ее дочь. Но сходство дочери с матерью было явное даже на ощупь: Кира унаследовала от Серафимы белесые жесткие волосы.

Так все продолжалось годами. В 1950 году здоровье Платона Демьяновича вдруг резко ухудшилось. Сидя за столом, он потерял сознание. Такие обмороки стали повторяться и становились все более затяжными. Вениамин Яковлевич Луцкий настоял на том, чтобы положить Платона Демьяновича к себе в клинику (тот долго противился), где сам сделал ему операцию на мозге. Операция удалась, и Платон Демьянович ожил. Даже зрение у него немного улучшилось, и он почти не отрывался от своей рукописи. Но не прошло года, и эту маленькую семью постигло трагическое. Где-то в первых числах мая Серафима отправилась в Мочаловку, прибирать комнаты к переезду на дачу (Она давно обещала помочь в этом Дарье Федоровне.) Кира была в школе; вернувшись, она должна была разогреть отцу обед, что ей случалось делать и раньше. Платон Демьянович, склоненный над рукописью, только рассеянно передал привет Дарье Федоровне. Он не придал значения тому, что жена не вернулась не только к обеду, но и к ужину. На другой день ее тоже не было. Только к вечеру Платон Демьянович позвонил Дарье Федоровне и осведомился, почему Серафима не возвращается. Дарья Федоровна ответила, что Серафима должна была приехать еще вчера вечером. Она засобиралась домой еще до сумерек. Платон Демьянович встревожился, но не знал, что предпринять. Звонить в милицию рука не поднималась, да и телефона он предпочитал не знать. Ему ничего другого не оставалось, кроме как сосредоточиться на своей рукописи, авось все остальное как-нибудь образуется. Но в квартире вдруг зазвонил телефон, что редко бывало в последнее время. Чей-то голос, вежливый, но настоятельный, спросил Павла Платоновича. Разумеется, Полюс отсутствовал. Он вообще норовил улизнуть из дома под любым предлогом и старался проводить у себя в квартире как можно меньше времени. Голос попросил передать Павлу Платоновичу, чтобы, вернувшись, он немедленно позвонил по телефону номер такой-то. Это встревожило Платона Демьяновича. Он подумал, не вызывают ли Полюса «туда», чтобы «там» его задержать и не выпустить. Платон Демьянович даже засомневался, стоит ли говорить Полюсу, что ему звонили: может быть, «там» забудут, и все обойдется. Но по телефону звонили в течение вечера еще несколько раз, а Полюса все не было. Может быть, произошла нестыковка в работе разных отделов (Платону Демьяновичу случалось испытывать такую нестыковку на себе) и Полюс уже арестован? Платон Демьянович спохватился, что и посоветоваться-то ему не с кем, не с Кирой же, которой только что исполнилось тринадцать лет. Марианна уехала на гастроли, кажется, в Омск, а Серафима… Где же все-таки Серафима? И Платон Демьянович снова углубился в свою рукопись, чтобы не думать ни о чем другом. Полюс вернулся домой поздно вечером, лучше сказать, ночью, совершенно пьяный, и передавать ему что-либо было бесполезно: он сразу завалился спать. Но рано утром телефон опять зазвонил, и когда Полюс кое-как доплелся до телефона, ему велели никуда не уходить: за ним приедет машина. Платон Демьянович только руками всплеснул: значит, все-таки очередь Полюса пришла, его повезут в тюрьму, куда же еще? Платон Демьянович принялся неумело собирать для сына вещи, Полюс еще более неумело помогал ему. Оба они не знали, где что лежит, к тому же Полюс невыносимо страдал от похмелья. Но когда за Полюсом действительно приехала машина, и отца, и сына заверили, что никаких вещей с собой брать не надо: это не арест, и Павла Платоновича привезут обратно точно так же, как увезли. Просто по одному вопросу нужна его помощь. Слово «помощь» тоже насторожило Платона Демьяновича. Он понял это слово вполне определенным образом. До сих пор Платон Демьянович был уверен в одном: какие бы скандалы Полюс не устраивал, такого рода помощи по отношению к отцу он до сих пор не оказывал. Но Полюса повезли не «туда», а в морг. Он должен был опознать женщину попавшую под поезд. Тело было закрыто каким-то полотнищем. Полюса попросили взять себя в руки и откинули полотнище. Лицо женщины осталось, если можно так выразиться, поезд раздавил грудную клетку. Полюс опознал покойницу (если можно назвать покойницей умершую такой смертью). Он подтвердил, что это, действительно, Серафима Федуловна Чудотворцева, его «мачеха» (Полюс осекся на этом слове). Впрочем, спрашивавшие в этом и не сомневались: Серафиму опознали по отпечаткам пальцев, которые были сняты еще в Осоавиахимовске.

1 ... 123 124 125 126 127 128 129 130 131 ... 158
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?