и что ему нельзя не уступить давлению военных кругов. Таким образом, уже в октябре 1971 г. он дал указание египетскому военному командованию готовиться к форсированию Суэцкого канала еще до конца текущего года. Вышло так, что ему пришлось “отложить” этот план на пару месяцев, из-за участия Советского Союза в индо-пакистанской войне[238]. Ничуть не обескураженный, президент объявил своим соотечественникам, выступая с речью в день празднования Первого мая 1972 г., что столкновение с Израилем неизбежно и что он готов “принести в жертву миллион человек” в грядущей войне.

Мало кто в Израиле придал значение угрозам Садата, тем более после того, как в июле 1972 г. он распорядился выслать из Египта советский военный персонал. Почему-то ни израильские, ни западные эксперты не придали значения тому обстоятельству, что египетские вооруженные силы при этом никуда не делись — точно так же, как и огромные запасы советского оружия. Более того, отстранив советских военных, Садат тем самым освободился от их сдерживающего влияния. Всячески подстрекаемый главой Ливии, полковником Муамаром Каддафи[239], Садат предпринял широко распропагандированное “последнее дипломатическое усилие”, чтобы обеспечить отвод израильских войск от Суэцкого канала. В феврале 1973 г. он направил своего советника по вопросам национальной безопасности генерала Хафеза Исмаила в Вашингтон. Никсон принял Исмаила 23 февраля. Встреча была сердечной, но не привела к конкретным результатам. Американский президент не дал никаких обещаний оказать давление на Израиль. Разгневанный полученным отказом, Садат заявил в интервью журналу “Ньюсвик” (март 1973 г.), что разговоры о мире закончились и что неизбежно возобновление военных действий. “Все на Ближнем Востоке впали в спячку, — заметил он с горечью. — Но скоро они проснутся”.

К этому времени Садат уже преуспел в формировании общей стратегии с остальным арабским миром. С президентом Сирии Хафезом Асадом у него не возникало никаких проблем. Баасистская хунта никак не могла смириться с утратой Голанских высот, и к тому же ее лидеры неустанно повторяли, что их задачей является не просто “ликвидация всех последствий сионистской агрессии”, а “полное и окончательное решение палестинского вопроса”. Эта максималистская политика была типичной для сирийских ультранационалистических настроений еще до прихода к власти партии Баас. Разумеется, в первые годы после Шестидневной войны правительство Дамаска вряд ли могло всерьез помышлять о возобновлении военных действий против Израиля. Любопытно, что позиции Асада укрепились именно благодаря высылке советских военных специалистов из Египта. В укор Садату, а также намереваясь укрепить свои позиции в другом секторе Ближнего Востока, СССР принял решение поставить Сирии вооружения в беспрецедентных масштабах, включая около 300 новых танков, 300 истребителей “Миг-21” и несколько сот ЗУР-6, зенитных комплексов новейшей модификации. В результате Сирия стала самой вооруженной (в расчете на душу населения) страной арабского мира. Поэтому, когда Садат направил в марте 1973 г. своих эмиссаров в Сирию с целью обсуждения совместных военных действий против Израиля, те встретили в Дамаске самый восторженный прием. Асад заявил им напрямую, что теперь он готов к войне. За этим последовал ряд консультативных встреч между начальниками генеральных штабов Египта и Сирии. Была достигнута договоренность о нанесении удара на двух направлениях под стратегическим командованием Египта. В мае и июне Садат лично посетил Дамаск и подтвердил достигнутые соглашения.

Наряду с этим египетский президент добивался расположения и других союзников, в первую очередь короля Саудовской Аравии Фейсала, который никогда не скрывал своего враждебного отношения к “социалистическому” империализму покойного Насера. Чтобы развеять опасения Фейсала, Садат прибыл с визитом в Эр-Рияд в августе 1973 г. и с максимальной почтительностью заверил короля, что панарабский авантюризм Насера давно уже исключен из политического арсенала Египта. В результате Садату удалось добиться обещания саудовского короля, что он введет эмбарго на поставки нефти странам Запада, если военные действия против Израиля не будут успешными. Затем Садат отправился налаживать отношения с королем Иордании Хусейном. Это была значительно более трудная задача, поскольку враждебное отношение хашимитского монарха к его арабским соседям усугубилось после вторжения Сирии три года тому назад и недавней гибели премьер-министра Иордании в Каире от рук арабских террористов. Тем не менее на протяжении июня и июля Садат проводил секретные политические переговоры с представителями иорданского правительства, и в конечном итоге ему удалось развеять опасения Хусейна. Таким образом, 10 сентября Хусейн и Асад прибыли в Каир, и была достигнута тактическая договоренность о намечающихся военных действиях. Хусейн, со своей стороны, сказал, что его страна не в состоянии вести полномасштабные военные действия, но согласился хотя бы имитировать наступление через реку Иордан, связав тем самым некоторую часть израильских сил на Западном берегу. После этого решения договор был подписан.

Теперь оставалось только заручиться советской военной поддержкой. Оказание такой поддержки, впрочем, вовсе не было само собой разумеющимся делом. После высылки военных советников за год до того СССР относился с настороженностью к новым шагам в пользу режима Садата, но главное — у него не было уверенности, что в данное время египетская армия изменилась в лучшую сторону по сравнению с 1967 г. С другой стороны, советское руководство посчитало, что, при наличии соответствующей технической и военной помощи, у египтян имеется хотя бы какой-то шанс закрепиться на другой стороне Суэцкого канала, притом что сирийцы смогут отвоевать у Израиля пусть даже небольшой участок на Голанских высотах. Если таким образом будет найден выход из военного тупика, это может повести к политическому решению. Еще один довод в пользу этой операции — возможность причинить военный и экономический ущерб Израилю, поскольку эта страна, несмотря на свои малые размеры, стала серьезной помехой для беспрепятственного осуществления советской внешней политики. Кремлевское руководство было возмущено тем, с каким размахом проводились еврейские демонстрации в поддержку репатриации в Израиль. Опасность заключалась не только в том, что действия еврейских активистов могли послужить примером для других внутренних противников советского режима, но и в том, что это угрожало ожидаемой с таким нетерпением возможности получить от США статус страны наибольшего экономического благоприятствования. По инициативе сенатора Генри Джексона[240] уже была предложена поправка к Закону о торговой реформе (1973 г.), которая увязывала предоставление такого статуса с ослаблением запрета Советского Союза на репатриацию. И уж во всяком случае, возобновление военных действий между Израилем и арабскими странами могло экономически ослабить еврейское государство, что, в свою очередь, затруднило бы прием большого числа советских евреев.

Таким образом, на протяжении всего лета Советский Союз поставлял оружие в Сирию, а в начале осени начал масштабную программу поставок вооружений в Египет. В числе поставленных вооружений были новейшие зенитные ракеты, от мобильных комплексов ЗУР-6 до запускаемых с плеча ЗУР-7 (“Стрела”), а