Голос был прав.

Раньше Локсий не спешил превращать Мелиту в богиню из-за того, что отчаянно не желал увеличивать, как он говорил «число потенциальных соперников». Верховному богу был необходим лишь один помощник. Всегда. И, когда Кадмил выказал себя плохим помощником – строптивым, своевольным, с привычкой лезть в государственные дела – Локсий низложил Кадмила до обычного смертного. А взамен взял на побегушки Мелиту.

Второй слуга ему теперь без надобности.

«И подумай, будет ли Мелита, такая, какой она стала сейчас, просить Локсия превратить тебя в бога? – продолжал голос. – Да хотя бы и просила. Локсий вряд ли согласится вернуть тебе способности. Уж больно ты далеко зашёл в своём непослушании. Тебе ведь ясно сказали: сиди и не высовывайся, подумай над поведением. А ты?»

– А я разыскал корень человеческого Сопротивления, – сквозь зубы прошипел Кадмил.

«И что? Будешь дальше из кожи вон лезть, чтобы найти источник алитеи? Давай, старайся. Может, и найдёшь. В таком случае, благодаря тебе у наших хозяев всегда будет вдоволь энергии. Веголья продолжит выкачивать пневму из тирренов, которые ходят в театр смотреть на убийства. Орсилора и Хальдер смогут без помех плести интриги на Батиме. Тысячи людей-заговорщиков погибнут. А тебе за это лет через двадцать снова разрешат летать в душном костюме, выполняя хозяйские прихоти. Великолепный план, дружище Кадмил. Надёжный, как клепсидра».

Похоже, даймоний Кадмила не знал, что предназначен лишь отклонять от дурных дел. Он дерзил, издевался и норовил поддеть побольнее. Интересно, даймоний Акриона такой же?

«Да какой ещё даймоний, – возразил голос. – Это ты сам с собой разговариваешь, придурок».

Кадмил поскрёб ногтями шею. Сощурился: впереди теплился свет, должно быть, от факелов на женской половине. Он побрёл к жёлтому пятну, покачиваясь, цепляя сумкой за стены.

«Спуститься в подвал, – думал Кадмил, чувствуя, как волны огня и холода прокатываются по хребту. – Прогнать тирренских олухов. Развязать верёвку на двери. Сказать: ты свободна, Пелонида. Беги, твори хаос, готовь человечков к большой войне с теми, кто называет себя богами. Да не забудь: меня убивать не нужно, я больше не бог и, видимо, никогда им не стану».

Мысль была, как остро заточенный клинок, или как заряженный под завязку жезл. Так и хотелось испытать её в действии.

«Да, но эта сука меня убила!»

– Му эприксе т'архидия, – прошипел он. Удивительно, как хороша бывает людская брань. Особенно когда остаётся лишь ругаться. Ведь сейчас, что ни сделаешь, станет только хуже.

Кадмил подошёл ко входу в гинекей и с некоторым удивлением обнаружил, что это вовсе не гинекей. Тяжкие думы и тьма дворцовых коридоров сыграли шутку, выведя ночного скитальца прямёхонько к тронному залу. Огромное, с недосягаемым потолком помещение терялось в полумраке, который едва могли разогнать редкие факелы на стенах. У входа застыли двое рослых лудиев с копьями.

Акрион в задумчивости прохаживался у дальней стены. Трон афинских царей, конечно, не походил на золочёный резной престол какого-нибудь египетского правителя. Это было массивное сооружение на высоком ступенчатом постаменте, грубо высеченное из цельного куска мрамора. Изголовью древний скульптор придал волнообразные очертания, так что занявший своё место царь выглядел как бы осенённым языками огня – или потоками водопада.

Больше в тронном зале ничего не было. Ни единого предмета мебели. Ни одной статуи. Лишь роспись на стенах с известным сюжетом: Аполлон сходит с Олимпа и провозглашает людям весть о всеобщем мире. Кадмил поглядел на плоский профиль нарисованного Аполлона и вдруг вспомнил, как лежал на кровати, полумёртвый, в тот день, когда очнулся от небытия. Вспомнил, как нашёл в изголовье старую сумку. И то, что было в ней.

Он подошёл к трону и устало опустился на нижнюю ступень постамента.

Акрион, не говоря ни слова, всё так же расхаживал от одной стены до другой. Ножны ксифоса хлопали его по бедру.

Кадмил не стал нарушать молчания, поскольку ему было совершенно нечего сказать. Так они и молчали вдвоём – один сидя, другой в непрестанном движении – пока не вошёл Спиро. Этот босяк даже ходить умудрялся по-хамски: не шагал, как все люди, а крепко, враскачку вколачивал в землю ступни.

– Нашли? – вскинулся Акрион.

– Фимению? Не-а, – качнул головой Спиро. – Да не волнуйся так, отыщется сестричка твоя. Я зато вон чего надыбал.

В руке его блеснул царский венец. Кадмил прежде видел этот убор на голове Ликандра. Старинная диадема из электрума в виде сплетённой в кольцо лавровой ветви. Тонкая вещица и очень красивая. Даже удивительно, что эллинские мастера сумели такое сделать несколько сотен лет тому назад.

– А где все прочие? – спросил Кадмил без всякого интереса. – Небось, девок портят да сундуки потрошат?

– Прокл и Генион стоят на воротах, о хитроумнейший из богов, – начал Спиро, как всегда, с преувеличенной почтительностью. – Вар и Клавдий стерегут тронный зал у дверей, ты их должен был видеть. Ещё пять двоек заступили в караул по дворцу. Остальные разместились в казарме. Старшим по казарме назначили Арзу, он смотрит, чтобы чего не натворили. Местных солдат мы пока проводили в подвал... ну, тоже чтобы чего не натворили. Завтра выпустим.

– Акрион! – позвал Кадмил. – Не боишься, что твои молодцы разнесут дворец?

Акрион рассеянно вертел в руках царскую диадему.

– Не разнесут, – отозвался он. – Я сказал, что любого, кто станет мародёрствовать, лично обезглавлю.

Кадмил недоверчиво заломил бровь.

Спиро хохотнул:

– Они его ещё в Вареуме боялись, о Душеводитель. По всей школе только и болтали, что про героя, который в одиночку перебил половину команды Фраксия Спурны. Кое-кто до сих пор готов обоссаться, коли герой косо посмотрит! Так что будут смирными, как овечки. По крайней мере, до утра.

Акрион вздохнул.

– Где же Фимения? – пробормотал он. – Сердце у меня не на месте…

– Да что ты заладил: Фимения, Фимения! – всплеснул руками Спиро. – Ничего с ней не станется. Лучше примерь-ка этот веночек. И тащи уже жопу на трон. Ты теперь самый что ни на есть законный правитель. Ну? Чего ждёшь?

Акрион, кривясь, точно от кислого вина, посмотрел на Кадмила.

«И правда, куда подевалась вторая сестрица? – подумал тот. – Как-то это подозрительно. Подозрительно и нехорошо… А, к херам. Это больше не моя игра. Удалось вернуть Акриону престол, и то ладно. И хватит с меня».

Он вяло махнул рукой:

–