– Помоги держать Томпсона, – попросила я бесстрастно.

Джейсон встал с другой стороны и прижал одну руку Томпсона к поверхности стола. Ашер не отпускал плеч.

Посмотрев на Ашера, я кивнула.

– Давай.

– Дамиан, не будешь ли ты так любезен найти мне нож. С зазубренным лезвием было бы идеально. Он намного лучше режет кость.

Дамиан безмолвно повернулся и пересек кухню. Они с Зейном начали выдвигать ящики.

– Что вы собираетесь делать? – спросил заметно побледневший Томпсон.

– Угадай, – холодно ответила я.

– Я ничего не отрезал от вашей сучки. Я их даже не трогал. Это тот странный уродец из компании Найли. Линус Бек. Это он отрезал палец. Это он! Я ничего не делал!

– Не волнуйся, Томпсон. Мы и до Линуса доберемся. Но сейчас у нас есть пока только ты.

Обнаружив большой мясницкий нож с зазубренным лезвием, Дамиан направился с ним к столу.

Томпсон начал дергаться, так что его стало трудно удерживать на стуле.

– Лучше положите его на пол, – посоветовала я без тени эмоций.

К Ашеру с Джейсоном присоединился Натаниель. Они уложили Томпсона лицом вниз, держа за руки. Натаниель прижимал к полу ноги. Томпсон был большим и сильным мужиком, но с ними справиться не мог. Они были сильнее его. Намного сильнее.

– Вашу мать! – завопил Томпсон.

Дамиан тем временем протянул нож Ашеру и предложил:

– Я его подержу.

Тронув Дамиана за руку, я покачала головой.

– Нет, лучше я.

Дамиан удивленно посмотрел на меня.

– Есть правило: никогда не проси никого о том, чего не можешь сделать сам. Если я не могу это сделать, то мы не будем этого делать вообще. Найдем другой выход.

Удерживая вырывающегося человека, Джейсон поднял голову и посмотрел на меня:

– Другого выхода нет.

Я никогда не видела у него в глазах столько ярости.

– А ты сможешь? – спросила я. – Сможешь разрезать его на куски?

Джейсон еле заметно кивнул.

– Я по одному пальцу могу у него отгрызать за то, что в коробке.

Похоже, он говорил, что думал, и это заставило меня задаться вопросом, а знаю ли я вообще Джейсона?

– Мы можем это сделать, Анита, – сказал Ашер. – И это ничего не будет нам стоить.

– Но должно, Ашер. Если мы собираемся совершить нечто настолько злое, это должно беспокоить тех, кто это делает.

– Это не зло, – возразил Ашер. – Это практичность. Скорее даже справедливость.

Я протянула руку за ножом.

– Это зло, и мы все это знаем. Так что дайте мне нож. Или я смогу это сделать сама, или мы будем искать другой путь.

Дамиан не пошевелился.

– Разреши мне это сделать за тебя, Анита, пожалуйста.

– Дай мне этот проклятый нож.

Он подчинился, так как не мог поступить иначе.

Я опустилась рядом с Томпсоном на колени.

– Где они, Томпсон? – спросила я напряженно.

– Нет! Нет! Найли рассказал мне, что они со мной сделают, если я буду вам помогать. Он просто хренов псих.

– Погоди, – позвал Зейн. Он нашел небольшой топорик для мяса. – Это подойдет лучше.

– Спасибо.

Взяв топорик, я взвесила его в руке для баланса. Я была совсем не уверена, что смогу. Я даже не была уверена, что хочу суметь это сделать. На самом деле, я знала, что надеялась не суметь. Но если мы действительно собирались это сделать, то я должна была сделать это сама. Сделать, или найти другой способ. В коробочке на столе лежал палец Шарлотты Зееман. Меньше, чем через два часа, они отрежут что-нибудь еще. Я убила вампира, залив Томсона кровью и мозгами, а он не заговорил. Он был последним мерзким сукиным сыном, но при этом еще и довольно крутым. А у Шарлотты и Даниеля не было времени на его крутизну. Мы должны были его сломать, и должны были сделать это быстро. Итак, я представила самой себе все основания. И основания были весомые, реальные. Но при всем этом, я не знала, смогу ли это сделать.

– Мы начнем с пальца, Томпсон. Как Линус, – сказала я.

Он начал кричать.

– Не надо! Пожалуйста! Не надо! О, боже, нет!

Ашер почти всем телом навалился на его руку, заставляя разжать пальцы.

– Скажи мне, где они, и этого не случится, – вкрадчиво сказала я.

– Найли обещал, что они меня просто вскроют и заставят жрать собственные внутренности. Он сказал, что как-то проделал такое в Майами. И я ему верю.

– Я тоже ему верю, Томпсон. А ты не веришь, что мы это сделаем, ведь так? Не веришь, что мы такие же психи, как Найли.

– Таких психов, как Найли, просто больше нет.

Я подняла топорик.

– А ты не прав.

На одно длинное мгновенье я замерла. Просто не могла заставить себя начать удар. Не могла этого сделать. Даниель, Шарлотта…

– Найли уже изнасиловал Даниеля? – спросила я таким бесцветным голосом, будто была далеко-далеко отсюда.

Томпсон внезапно перестал сопротивляться. Лежа совершенно неподвижно, он закатил глаза.

– Пожалуйста, не надо!

Глядя прямо ему в глаза, я задала следующий вопрос:

– Ты изнасиловал Шарлотту Зееман?

И увидела в его глазах страх. Вспышку, которая сказала, что он это сделал. Этого было достаточно. Я могла это сделать. Да простит меня бог. Я ударила по мизинцу, захватив кончик безымянного пальца из-за того, что он дернулся. Но его держали все лучше, а я все лучше рубила. Томпсон подробно рассказал нам, где они держат Даниеля и Шарлотту Зееман. Меньше чем через пятнадцать минут он был готов рассказать нам рецепт приготовления любого секретного соуса и все остальное в придачу. Он бы признался в любом убийстве или в том, что братался с дьяволом. Все, что угодно, чтобы это остановить.

Меня вырвало в углу, и тошнило до тех пор, пока в желудке не осталось ничего, кроме желчи, а голова была готова вот-вот расколоться. И я поняла, что наконец совершила нечто такое, от чего уже никогда не отойду. Где-то между первым и вторым ударами во мне сломалось что-то такое, что уже нельзя было восстановить. И я могла с этим жить. Если у нас получится вернуть Даниеля и Шарлотту, я могла с этим жить. Во мне клубилось нечто тяжелое, холодное. Оно было выше ненависти. Я собиралась заставить их сполна заплатить за то, что они сделали. Я собиралась их убить. Убить их всех.

Затем я почувствовала легкость и пустоту, и подумала, похоже ли это на безумие. Чувство было не таким уж плохим. Позже, когда пройдет шок, мне будет намного хуже. Позже я буду спрашивать себя, был ли другой способ заставить Томпсона заговорить. Позже я вспомню, что хотела сделать ему больно, заставить его ползать и умолять. Что хотела собрать всю боль, которую причинили Шарлотте и Даниелю, и вырвать ее из его плоти. Но сейчас нам нужно было идти спасать Даниеля и Шарлотту. О, и еще кое-что. Томпсон кричал, как раненый кролик – высоко и жалобно.