Ради этого погибло столько людей.

Как это ни печально осознавать.

– Останови здесь, – устало указал мне на парковку справа.

Тихий район, вокруг невысокие жилые дома, неподалёку виден маленький магазин запчастей, сейчас ещё закрытый. По тротуарам не торопясь плетутся редкие пешеходы. Не слышно ни звука…

Я откинулся на спинку, весь измотанный. Просто закрыл глаза и постарался расслабиться. Но мне помешал бандит, начавший громко бормотать:

– На кой чёрт я на это соглашался? Обещали крупное дело… Чем всё обернулось! Конечно… они сказали, что Альфред меня уговорит… И он уговорил! – террорист выместил ярость на моём такси, сильно вдарив рукояткой револьвера по панели.

От злобы у него глаза полезли из орбит, а голос превратился в писк. Такое ощущение, что взрослый мужчина сейчас расплачется.

– Хорошее дело, по моему профилю! Чтоб вас всех! Это поможет всем нам! А где, спрашивается все вы? Где? Таксист, ты знаешь, где они все теперь? Вот сейчас, когда запахло жареным, где они все?

– Я не знаю…

– А вот я тебе отвечу, таксист: они все убиты, их всех постреляла полиция! Всех до одного, словно детей!

Сразу же перед глазами встала картина, как быки раскладывают на обочине почти два десятка мешков с телами… А буквально за поворотом я наткнулся на этого психа… Его товарищей перебили? Он, что, остался один?

Не совсем, я думаю. Кому-то же он звонил тогда через таксофон…

Я притих и сжался на своём месте. Сейчас лучше не трогать пассажира, а то можно и нарваться…

Тот всё продолжает сокрушаться:

– Босс будет рад, если ты возьмёшься… Конечно, он будет рад! Конечно, грёбаный Ротвейлер будет рад! Это всё его план, он знал, как расставить свои пешки!.. Что ему я? Что ему Гарольд? Он любого бросит в мясорубку, лишь бы подмять под свою задницу побольше! Скотт, Альфред, Карл… где теперь все? И где этот Ротвейлер?

Ещё пару раз проверив на прочность панель моего «Феникса», лысый парень неожиданно резко утих и откинулся на спинку.

Ближайшие полчаса я слышал только своё сходящее с ума сердце и тяжёлое дыхание «пассажира». Тот даже позабыл целиться в меня из пушки.

Внезапно прямо в ухо ударил непривычно спокойный и тоскливый голос:

– Эй, таксист, как тебя зовут?

– Йохан… – механически ответил я, – Йохан Стетович.

– А я – Чед Лефевр… Вот и познакомились, таксист… то есть, Йохан, я хотел сказать…

Предчувствуя недоброе, я молча кивнул и отвернулся. Ума не приложу, чего этот тип вздумал спрашивать моё имя… Стало скучно, или нервы совсем не в порядке. Кто знает…

– Ты же ведь неместный, Йохан? – Чеда неудержимо тянет на разговоры.

– Да, так и есть…

– И откуда ты?

– С востока, – тихо ответил я, боясь обернуться и взглянуть в глаза этому психу, – Ближнее зарубежье…

– Ну да, ну да… Приехал искать работу?

– Да, работу… искать…

На какое-то время Чед заткнулся. Всего на минуту. Не выдержал гнёта тишины:

– И стал таксистом?

– Да, машина у меня была своя, лицензию получил быстро, купил шашечки. В общем-то, всё, готово дело, – поддавшись расслабленному тону собеседника, я тоже не выдержал и разболтался.

– И что, нравится работать?

– Не очень… Но хоть деньги могу зарабатывать. Без высшего-то образования, мне получше не устроиться…

– Да, – менторским тоном начал Чед, – В Данкелбурге всегда с работой были проблемы. Когда ещё и завод «Хентиаменти Корпорэйшн» закрылся, то совсем беда стала. Все, кому не нашлось рабочего места, пошли в проститутки, сутенёры, наркоторговцы и преступники… Мне тоже пришлось… А я ведь бригадиром был…

– Сочувствую…

– Сомневаюсь, Йохан… Сомневаюсь, что ты мне сочувствуешь. Скорее ты меня ненавидишь… ненавидишь за то, что я пошёл в банду, стал работать со взрывчаткой, а теперь сижу и угрожаю тебе большим-большим взрывом. Не так ли?

Сложная ситуация… С одной стороны, признавшись, я могу его разозлить, с другой, я его тоже разозлю, если буду врать… Как ответить?

– Можно и так сказать…

– Вот видишь, Йохан! Ты ни разу не был в моей шкуре, так что думаешь, что быть преступником – это плохо. Ты не любишь преступников. Ты не хочешь иметь с ними дела. Ведь так?

– Да, так, – утвердительно кивнул я и непреднамеренно взглянул в глаза Чеду.

Тот спокоен. Зря я опасался, что парень не в себе. Сейчас он расслабился, в кои-то веки…

– Ну, что я могу тебе сказать… – всплеснул лысый руками, – Мы нарушаем закон не для того, чтобы таким людям, как ты, было плохо. Этим занимаются психопаты, маньяки и изверги. Мы лишь хотим, чтобы с нами всё было в порядке, а дома у нас было что сожрать на обед и ужин… Но добиваться этого приходится так…

– Всегда есть выбор…

– Давай-ка без этой древней заплесневелой ерунды про выбор, – с отвращением отмахнулся Чед, – Да, был выбор… Но я, как и всякий человек, захотел денег побольше да побыстрее. У меня просто было больше, чем у прочих, решимости преступить ради этого закон. А потом отступать и бороться со вчерашними товарищами не захотелось. Только и всего…

– Ты просто оправдываешь себя, – нахмурил я кустистые брови.

– Я? Оправдываю? Нет, оправдывают себя те, кому стыдно, кто сожалеет о том, что поступил именно так… а мне не стыдно. Да, я – преступник, и зарабатываю деньги нечестным трудом. И что? Кто сейчас полностью честен?

– Ладно, допустим, ты не считаешь, что поступал неправильно. Но ты же делал плохо другим. Не станешь ведь этого отрицать?

– А кто сейчас делает хорошо другим? – ехидно спросил Чед.

– Ну, строители, что строят дома другим, пожарные, что спасают людей из огня…

– Ты, что развозишь людей по городу… А вот скажи мне, Йохан, ты остановился сегодня, чтобы довести меня? Ты увидел непонятного мужика и загорелся желанием подвезти его? Или ты захотел схапать с меня денег?

Понимая, что упёрся в разговоре в бетонную стену человеческого упрямства, я просто отвернулся в сторону и смолчал. Все прочие слова – без толку…

Чед, впрочем, не унялся:

– Вот видишь, Йохан, нет никаких добрых людей. Есть только те, кто хочет денег и не против того, чтобы ради них немножко потрудиться… А труд этот либо одобряется обществом, либо нет, как в моём случае… И только-то…

– С тобой невозможно разговаривать! – кинул я, немного повысив тон.

– Потому что я не разделяю твою точку зрения? – выкрикнул в ответ террорист, после чего надолго замолчал, наблюдая за ленивыми прохожими, раскидывающими ногами снег. Заговорил он только спустя минут десять, – Ладно, не будем больше об этом.