– Он бы сказал: «Винченца, пусть у тебя седые волосы, но я всегда буду старше тебя».

– Знаешь, когда я беру ручку, то всегда вспоминаю тебя. Ты научила меня читать и писать по-английски. Господи, какая же ты была терпеливая, ни разу на меня не зарычала.

– А ты была ужасно способной! Я думала, ты вот-вот сама начнешь учить меня грамматике.

– Пожалуй, это самый щедрый дар, какой я получила в жизни. У тебя талант помогать людям именно в том, в чем они более всего нуждаются.

– Все, что тебе было нужно, как и любой девушке, – верная подруга. Кто-то, с кем можно поговорить, с кем все делить пополам, с кем начать действовать. И ты тоже стала для меня такой подругой.

– И надеюсь, такой и останусь.

– Пока существуют телефоны, – рассмеялась Лаура.

Анжела Латини вышла с урока композиции и направилась выпить кофе. Устроившись в «Автомате» у окна, она открыла блокнот. Длинные темные волосы девушки были перехвачены сзади шелковым шарфом. Она подоткнула под себя длинную юбку и застегнула джемпер. Анжела ждала подругу, аккомпаниаторшу из класса вокальной техники. Вскоре худощавая и стильная Фрэнсис Шапиро появилась в дверях.

– Ты сегодня была великолепна! – объявила она Анжеле, сходив за пирожными. – Лучше, чем когда-либо.

– Спасибо. Выложилась по полной. Мне нужно письмо от профессора Типтона, чтобы поехать на стажировку в Ла Скала.

– Ты уже рассказала своей тете?

– Когда она поймет, что я не вернусь в Миннесоту, это станет для нее серьезным ударом.

– Тем более, чем раньше ты ей скажешь, тем лучше.

– Я хочу увидеть отца и братьев.

Анжела все еще не могла спокойно думать о Паппине. Порой она размышляла, а сможет ли она всегда двигаться только вперед, и не раз случались минуты, когда ее одолевали сомнения. Талант Анжелы был врожденным, природным, она ценила его как данность, но не считала, что обязана его развивать. Она любила петь, но с радостью обменяла бы талант на возвращение матери. Ценца вложила всю себя, чтобы сделать девочку счастливой, и в результате Анжела выросла с острым пониманием, что счастье есть цель жизни и все должны быть счастливы.

– Так когда ты ей скажешь?

– Когда ее сын вернется домой.

– У нее есть сын? И он не женат? – Фрэнсис аж приподнялась на стуле.

– У него с детства есть подружка. Он такой красивый! И старше меня.

– Мне нравятся парни постарше.

– По-моему, тебе нравятся абсолютно все! И постарше, и помладше.

– Если только они евреи.

– Тут не повезло – он-то католик.

– Я не прочь изменить правилам, в отличие от моих родителей. Это даже забавно! – Фрэнсис рассмеялась. – И где он?

– Где-то в Тихом океане, воюет.

Лицо Фрэнсис омрачилось. Многие знакомые мальчишки, ее соседи по Бруклину, ушли воевать. И немало из них сейчас тоже оказались где-то в южной части Тихого океана.

– Ох, Анжела… – тихо сказала Фрэнсис.

– Не продолжай. Я знаю. Он будет счастливцем, если вернется домой.

– Но ты не можешь посвятить жизнь тому, чтобы делать счастливыми других, включая твою названую тетушку. Тебе нужно воссоединиться с семьей.

– Знаю. – Анжела отпила кофе. – Но сначала я должна решить, что такое семья.

– А может, ты поступишь так, как каждый Шапиро, Розенштейн или Померанц поступает с начала времен? Просто создашь семью сама.

Лаура зажгла свечи в подсвечниках от Тиффани на каминной доске в гостиной своего пентхауса на Парк-авеню, оформленной в нежно-зеленых и бежевых тонах. Внизу, будто маленькие факелы, мерцали городские огни, лишь оазис Центрального парка тонул в темноте. За годы, которые Чапины прожили в этой квартире, огни умножились. Ближайшие районы Манхэттена словно раздулись: больше людей, лучше бизнес и все больше билетов продавалось в Метрополитен-опера.

Анжела, в шифоновом платье-рубашке, с распущенными длинными волосами, спускавшимися до талии, сидела перед туалетным столиком в комнате для гостей, где она жила с тех пор, как поступила в Джульярдскую школу.

Расчесав волосы, она подалась вперед и нанесла на губы бледно-розовую помаду. Анжела ослепляла настоящей южноитальянской красотой: карие глаза, волны черных локонов, хрупкость и плавность будто высеченного из мрамора тела.

В комнату заглянула Лаура, подошла к девушке и положила перед ней браслет.

Та, поблагодарив, надела его.

– Он прямо заиграл. Оставь его себе!

Глядя на отражение Анжелы, Лаура думала, что этой девушке свойственна та же естественная элегантность, какой Энца Раванелли отличалась от прочих, даже живя в трущобах Хобокена. Анжела была грациозна, она прекрасно говорила – открыто и мягко. Всегда готовая откликнуться на просьбу о помощи, но в нужных ситуациях упрямая и дерзкая. Ее вторая мать хорошо воспитала ее.

Анжела оказалась для Лауры настоящей усладой, во всех отношениях. Особенно теперь, когда Генри поступил в колледж. Тишина в доме уступила место музыке: Анжела репетировала за фортепьяно, распевала гаммы и отдельные фразы, оттачивая голос.

Взяв на себя роль Энцы, Лаура ходила к Анжеле в школу на репетиции и концерты, беседовала с профессорами, чтобы убедиться, что девочке уделяют нужное внимание.

Колин пристроил Анжелу в театр кассиршей, и у нее была возможность проходить на представления и за кулисы, поэтому она узнала во всех подробностях, что значит быть оперным певцом, каких усилий это стоит.

Лаура показала Анжеле мир, который девушка никогда бы не узнала, оставаясь в Миннесоте. Она брала Анжелу в походы по магазинам и на вечеринки для работников Мет, выводила в свет, чтобы девушка завела нужные знакомства, необходимые для будущего успеха.

Раздался звонок в дверь.

– Анжела, откроешь? – крикнула Лаура.

– Да, тетя Лаура, – отозвалась та.

Бросив последний взгляд в зеркало, пригладив волосы и поправив на груди кулон – жемчужину в виде капли, Анжела открыла дверь и увидела на пороге человека в военной форме. Миг – и она узнала Антонио. Сердце забилось быстрее. Смуглый, сильный, в белоснежной форме моряка – он смотрелся сногсшибательно.

– Я ищу миссис Чапин, – сказал Антонио, с интересом глядя на поразительно красивую девушку.

– Антонио! Не узнаешь?

Он удивленно прищурился:

– Анжела?

– Кто же еще?! – Она смело обняла его.

– И что с тобой случилось?

– Я выросла и поступила в Джульярд. А потом научилась брать высокие ноты.

– И это только начало изменений в твоей жизни! – Лаура уже спешила встретить Антонио.

– Тетя Лаура! – Антонио обнял ее.