большевизма», местом общения белогвардейских элементов и т. д. Но ненависть ясновельможных панов к православию и всему русскому затмила политическую целесообразность.

Снос такого огромного капитального здания – мероприятие довольно дорогостоящие, тем более для разоренной войной страны. Но варшавский магистрат нашел выход: он выпустил специальный заем с тем, чтобы «каждый поляк мог стать причастным к этому делу». Заем был обеспечен стоимостью материала, полученного в результате сноса. Иными словами, социал-националист Пилсудский, стоявший за этими процессами, желал повязать коллективным преступлением весь народ.

Страшные гонения обрушились на православную церковь. По данным польских историков Дарьи и Томаша Наленча, настроенных, кстати, весьма патриотично, «…некогда униатские, а более ста лет православные церкви на Волыни были превращены в католические костелы и целые деревни стали польскими. Только на Волыни к 1938 г. были превращены в костелы 139 церквей и уничтожено 189, осталось лишь 151»[164].

Вот вам и набожная нация!

А какой бизнес делают поляки на костях?! Я не о Катыни, это само собой. Поляки на весь мир раструбили, что немцы в 1939–1944 гг. уничтожили 6 миллионов их соплеменников. Под эти 6 миллионов они даже требуют себе значительные льготы в Евросоюзе.

Увы, историки и этнографы неопровержимо доказали, что максимально возможная цифра потерь населения Польши – 2,6 млн человек. А главное, свыше 75 % из них составляют… евреи. Причем поляки участвовали в массовых убийствах евреев как совместно с немцами, так и в инициативном порядке!

И, увы, пока никто не решается схватить лгунов за руку!

Главу я хотел бы завершить цитатой из статьи Владислава Шведа «Польские грабли» для России»: «…в Польше политические деятели во многом являются заложниками общественного мнения. Что, к сожалению, пока не учитывается российской дипломатической службой.

К сожалению, современные российские отношения с Польшей в какой-то мере напоминают советскую практику. Тогда межгосударственные отношения с народной Польшей строились практически без учета национального менталитета, традиций и истории этой страны. Главным считалась «дружественная» позиция польского руководства, которая представлялась «вечной и нерушимой». Время показало, что это совсем не так.

России в Польше противостоит не столько политическая элита, сколько мифологизированное коллективное сознание, заложниками которого являются как польский президент, так и польский обыватель. Согласно сформированной системе исторических мифов, все проблемы добропорядочных и благочестивых поляков связаны с внешними врагами, прежде всего, с Россией.

Наиболее образно эта ситуация изложена в статье главного редактора польского журнала «Nie» Ежи Урбана «От ляхопровода до трубопровода» (30 апреля 2007 г.). «Польская историческая политика произрастает из трагизма польской истории. Когда польский народ слезал с дерева, то зацепился шерстью за ветку и упал под машину. Скорее всего, на голову упал. Это стало началом множества неудач, из которых и состоит наше прошлое. Наши исторические несчастья – это Россия, Германия, Франция, Швеция, Литва, магнаты, наводнения, потопы и разливы, либерум вето, коммунизм, гитлеризм, Наполеон, сентябрьское поражение… Обиды и страдания предков дают Польше вечное моральное преимущество над другими, обычными странами…»[165]

Глава 3

А мы их любили…

В предыдущей главе я показал иллюзорные взгляды польских политиков и обывателей. Но в том, что они столь далеко вышли за грань реальности, виноваты и наши отечественные полонофилы. Замечу, что настоящих русофилов в Польше никогда не было и нет. Там нет людей, восхищающихся Россией, любящих ее. Ну а русофилами в Польше называют людей, просто трезво оценивающих проблемы внешней политики.

Наших же полонофилов я условно делю на обывателей-потребителей и политических шулеров.

Начнем с потребителей. Сейчас либералы утверждают, что СССР был страной хронического дефицита. Во многом они правы. Действительно, в послевоенные годы нам не хватало одежды, предметов широкого потребления, западных кинофильмов и многого другого. В послевоенное время история, преподаваемая в школах и вузах, до предела была мифологизирована, причем на мифы начала 1920-х годов накладывались мифы 1930-х и 1940-х годов. Тут стоит заметить, что это вина не столько советского руководства, сколько бездарных советских историков и журналистов, не умевших грамотно довести до населения сведения из истории и современной политики.

В таких условиях именно Польша стала для советской интеллигенции «окном», а точнее, форточкой в Европу. Тут стоит привести несколько цитат из статьи Татьяны Косиновой «Польский миф 1956 года». Вот воспоминания Александра Лавута: «Политика» хотя и была партийной газетой – ее издателем считался ЦК ПОРП, – но с очень широкой информацией и свободой изложения, сравнимой с нашими изданиями 1987 года. Читая, я начал понимать и устную речь. И потом уже все время старался следить за тем, что происходило в Польше. Массового интереса к польским событиям 1956 г., тем более массовой полонофилии, в то время я не наблюдал. Круг интересующихся был достаточно узким – в основном интеллигенция»[166].

Советские ученые мужи выхолостили историю русско-польских отношений. Они постарались вырезать из нее негативные моменты, а там, где этого физически нельзя было сделать, сваливали все на царское самодержавие и на польских феодалов. А поскольку русский народ избавился от царя в 1917 г., а польский народ от феодалов – в конце 1940-х гг., то теперь отношения между народами должны быть братскими. Так, кстати, думали около 90 % населения России – и никто (!) – в Польше.

В 1970—1980-х годах в СССР ежегодно издавались до 100 названий польских книг.

Польская косметика, шампуни, «тряпки», духи, цветы, мороженое, овощи и фрукты пользовались огромных успехом у советских женщин. Благоухать духами «Пани Валевская» (стоившими, кстати, как французские «Клима» – 25 рублей) считалось высшим шиком. В столичных магазинах «Польская мода» и «Ванда» ежедневно стояла очередь из «ителлигенток», большая часть которых регулярно сбегала на 2–3 часа с рабочих мест в НИИ, КБ и министерствах.

Многие звезды польской эстрады 1960—1970-х гг. получили международное признание именно в Советском Союзе. У нас их любили почти как своих артистов, а Анну Герман и вовсе считали своей. С нетерпением ждали гастролей польских певцов, болели за них на международных конкурсах. Наверно, в каждом доме были грампластинки с голосами Анны Герман, Веславы Дроецкой, Ирены Сантор, Рены Рольсокой и др.

Польские кино и гастроли театров вызывали огромный интерес у нашей интеллигенции, подавляющее большинство которой не разбиралось в драматургии и кинематографии. Причин интереса к ним было две – антисоветчина или, по крайней мере, «фига в кармане» и секс. Почему-то партаппаратчики считали, что советский человек, увидев в кино сиськи шестнадцатилетней красотки, немедленно кинется продавать Родину оптом и в розницу. Зато ходить в картинные галереи и смотреть Пластова, Кустодиева, Рембрандта и Пуссена или в музеях мраморных Венер и вакханок, наоборот, поощрялось. Любопытно, что на Кубе эротики больше, чем в США и европейских странах,