Тонкий обмылок прилип к полу душевой кабины, а еще один кусок потрескавшегося, сильно пахнущего антисептического мыла — его дают в отеле вместе с истершимся, реденьким полотенцем — лежит на раковине.

Кэллан ополаскивает лицо.

Он в зеркало не глядит, но зеркало смотрит на него.

Лицо у него опухшее и желтое, волосы, отросшие по плечи, жирные, грязные, борода свалялась.

Я уже становлюсь похож, думает Кэллан, на самого заурядного алкаша в Лампе. Наркомана и алкаша. А что, я не такой? Только что могу всегда подойти к банкомату и снять деньги, а так я и есть самый обыкновенный пьянчуга и наркоман тут, в Лампе.

Он чистит зубы.

На это его еще хватает. Он не может выносить застоявшейся вони вчерашнего виски и рвоты изо рта: его мутит. Потом мочится. Одеваться не надо — в одежде он и вырубился: черные джинсы и черная майка. Но ноги босые, что означает — ему придется снова садиться на кровать, наклоняться и обуваться, и пока он шнурует черные высокие кеды «Чак Тейлор» на босу ногу, его уже опять тянет лечь подремать.

Но уже одиннадцать утра.

Пора отправляться.

Купить выпивку.

Кэллан лезет рукой под подушку, нашаривает свой двадцатидвухкалиберный, засовывает пистолет за ремень под просторную майку навыпуск и выходит.

И в коридоре тут же окунается в зловоние.

Пахнет в основном лизолем, им администрация щедро поливает всюду, точно долбаным напалмом, стараясь заглушить стойкие запахи мочи, рвоты, дерьма и умирающих стариков. Ну хоть микробы убивает. Безнадежная непрерывная битва, думает Кэллан, нажимая кнопку единственного скрипящего лифта. Отель и есть нескончаемая беспросветная битва на проигрыш.

Потому ты и выбрал его для житья.

Место, где ты окончательно проиграешь свою безысходную битву.

Отель «Золотой Запад».

Меблирашки СРО[134].

Номер строго на одного.

СРОчно в номер одиночный.

СРОк твой вышел — вон пошел!

Последняя остановка, а дальше уже — лист картона на улице или стол в морге.

Потому что в отеле «Золотой Запад» расплачиваются чеками соцобеспечния, чеками пособий на безработицу, чеками по инвалидности. Но как только чеки кончаются — СРОк твой вышел — вон пошел! Простите, ребята, валите на улицу, на лист картона, на стол в морге. Некоторые счастливцы умирают в своих комнатах. Они долго не платили, или запах разложения просочился в коридор и наконец заглушил даже лизол, и портье нехотя, зажав платком нос, отпирает дверь запасным ключом. Потом он звонит по телефону, и «скорая» медленно ползет по привычному маршруту к меблирашкам. И еще одного старика выкатывают на носилках в последнюю поездку, его солнце наконец закатилось на «Золотом Западе».

Но живут тут не только старые алкоголики. Бывает, что и случайный турист из Европы находит сюда дорогу, соблазнившись дешевизной в дорогом Сан-Диего. Поживет с недельку и съезжает. Или какой молодой американец, вообразивший себя Джеком Керуаком[135], или новый Том Уэйтс, привлеченный теневой стороной жизни, пока его рюкзак вместе с плеером и всеми деньгами не стащат из номера, или его обворуют на улице, а не то красочный персонаж-старожил попытается пощупать его коленку в общей ванной. Тогда потенциальный «бродяга Дхармы» звонит своей мамочке, и та сообщает номер своей кредитки дежурному, чтобы вызволить своего мальчика оттуда. Но все-таки он увидел ту сторону Америки, с которой иначе не познакомился бы никогда.

Но в основном все-таки тут старые алкоголики и психи, усаживающиеся, точно вороны, на разорванные стулья перед телевизором в зале. Что-то бормочущие себе под нос, спорящие из-за каналов (случались и потасовки, даже на ножах дрались из-за «Скорой помощи» или «Острова Гиллигана»).

Битвы без победителей.

Кэллана жить тут никто не заставляет.

У него есть деньги, он мог бы поселиться в отеле и получше, но он выбрал этот.

Назовите это покаянием, чистилищем, как желаете, — но в этом месте он отбывает долгое самонаказание: наливается спиртным в смертельных дозах (летальные самоинъекции?), потеет от ночных кошмаров, харкает кровью, кричит во сне, умирает каждую ночь. И начинает все сызнова утром.

Я прощаю тебя. Бог прощает тебя.

Почему вдруг старый священник это сказал?

После той роковой перестрелки в Гвадалахаре Кэллан отправился в Сан-Диего, поселился в «Золотом Западе» и запил. Прошло полтора года, а он все еще тут.

Подходящая обстановка для человека, ненавидящего самого себя. Ему тут нравится.

Подползает лифт, стеная, точно уставший официант, обслуживающий номера. Кэллан отодвигает дверь, нажимает кнопку со стертой надписью «ВНИЗ». Решетчатые двери закрываются, будто в тюремной камере, и лифт, скрипя, начинает спускаться. Кэллан чувствует облегчение, что в кабине он один: никаких французских туристов, загромоздивших заплеванное пространство тяжелыми сумками, никаких студентов, познающих Америку, толкающих его рюкзаками. Ни старых алкоголиков, от которых воняет потом. Да что это я, вяло вспоминает Кэллан, я и сам алкоголик, воняющий потом.

Ну и ладно.

Дежурному клерку Кэллан нравится.

А что в нем может не нравиться? Незнакомый, молодой (для «Золотого Запада» молодой) парень, платит наличными, всегда авансом. Он тихий, ни на что не жалуется, а как-то ночью, когда он стоял у стойки в ожидании ключа, какой-то грабитель пригрозил ножом клерку. И этот парень покосился эдак на него, а потом попросту свалил грабителя на пол. Пьяный был в хлам, а вот все-таки вырубил бандита одним ударом, а потом снова вежливо попросил ключ.

Так что Кэллан клерку нравится. Конечно, парень вечно пьяный, но он не причиняет никаких беспокойств, а ведь что еще надо? И клерк приветствует Кэллана, когда тот бросает ключ на стойку. Кэллан, бормотнув что-то в ответ, выходит на улицу.

Солнце бьет в лицо, точно кулаком.

Сумерки от солнца. Ослепленный, Кэллан стоит с минуту, щурясь. Он никак не может привыкнуть к солнцу: в Нью-Йорке никогда не бывает такого яркого. А в этом треклятом Сан-Диего вечно солнечно. Город нужно было назвать Солнечный Диего. Кэллан готов отдать левое яичко за хоть один-разъединственный дождливый день.

Глаза у него привыкают к свету, и он шагает по кварталу Газовая Лампа.

Когда-то это был порочный, опасный квартал, густо усеянный стриптиз-клубами, порнозабегаловками и СРО — типичный центр в упадке. Но потихоньку пошел процесс преобразования квартала в район для среднего класса. И жить в Лампе стало модно и стильно. Рядом с порнозабегаловками появились роскошные рестораны, наискосок от СРО — дорогой ночной клуб, дом с кофейней на первом этаже стал соседом разваливающегося здания, где в подвале ютятся алкоголики, а на крыше — наркоманы.