— Похоже, тебе помогал Господь! — сказал папа. В его голосе звучало подозрение.

— Может, и так. Но эта помощь не хуже любой другой, — улыбнулся Юхан.

— Нужно постараться, чтобы все прошло тихо и мирно. У нас не будет другой возможности наладить с ними отношения, — сказала бабушка.

— Ты понял, что за человек Олаисен? О чем он думает? — спросила Анна.

— Олаисен… Не знаю, каким он был раньше, но сейчас это сломленный человек. Хотя, наверное, это неудивительно? — Юхан оглядел всех.

— Ты рассказала Юхану, с чего все началось? — спросил папа у бабушки.

— Нет, я хотела, чтобы он познакомился с Вилфредом, не имея о нем предвзятого мнения и не зная, в чем его обвиняют. И оказалась права. Это подействовало.

— Ну хорошо, задание выполнено. Так в, чем же его обвиняют? — спросил Юхан.

Все молчали.

— Олаисен бьет Ханну, — сказала наконец Анна.

— Почему?

— Ну, например, разозлился, что Дина вышла из их общего дела и он разорился. Или что я получил большинство голосов и стал председателем управы, — быстро сказал папа.

Юхан задумался, но промолчал.

— Не ждите, что Олаисен забыл про это, хотя он и подружился с Юханом, — напомнила Карна.

— В этом году Иванов день задаст нам задачку, — сухо, как он умел, сказал папа.

— Обойдется, только не надо все время об этом думать, — заметила Анна.

— Попробуем. И у всех будет возможность сбежать оттуда, — сказала бабушка и погасила сигару.

Анна перед сном расчесывала волосы. Вениамин уже лег и смотрел на нее.

— Как ты думаешь, Юхан приехал, чтобы вернуть себе Рейнснес? — спросила Анна, глядя на него в зеркало.

— Кто знает? Вообще он не может ничего требовать. Он уже получил свою долю наследства.

— Думаю, Юхан не из тех, кто умеет что-либо требовать. На такого он не похож.

— Всякое бывает, если речь идет о наследстве.

— Как ты поступишь в этом случае?

— Предложу ему мировую. Но отказаться от наследства Карны я не могу.

— Думаешь, она когда-нибудь захочет возродить Рейнснес?

— Трудно себе это представить.

— Тогда почему не передать его Юхану, если он захочет?

— Об этом ему придется поговорить с Карной, когда она достигнет совершеннолетия, — сухо ответил Вениамин.

— Ты не сердишься, что я заговорила об этом?

— Нет, но я устал от всех ссор.

— Мы едем в Рейнснес на Иванов день, как раз чтобы уладить ссору!

— Я бы хотел поехать туда только с тобой. Ты и я!

— Ты серьезно?

— Да.

Она отложила щетку и подошла к кровати.

— Поедем сейчас! — прошептала она и сунула руки ему под рубашку.

Он засмеялся и стянул с себя рубашку. И сразу почувствовал, как налился тяжелым желанием. Добрым тяжелым желанием.

Юхан увидел лодку задолго до того, как она подошла к берегу, и успел встретить ее у воды.

— Ты ловко управляешься с парусом, — с восхищением сказал он.

— С парусом — как с любовью. Стоит один раз испытать, что значит идти под парусом, и уже никогда этого не забудешь.

Она спрыгнула на берег.

Они вместе подложили под лодку катки. Не каждый день в Рейнснес приходили лодки.

— Ты одна?

— Ты дал понять, что хочешь этого.

Она расправила плечи, уперлась руками в бока и запрокинула голову назад. Словно показывая себя.

Платок упал на плечи. Темные волосы с сединой шевелились вокруг лица.

Он тоже выпрямился и смотрел на нее. Словно не понял значения ее слов и потому ждал объяснений.

— Я вижу, ветер был попутный. — Он засмеялся.

— Да, и не слабый. Но у меня устала спина. — Она снова расправила плечи.

— Чем ты тут занимаешься? — спросила она, поднимаясь к дому. Они вместе несли ее плетеную корзину.

— Читал. Писал.

Она удовлетворилась ответом и больше не спрашивала. На полпути она остановилась. Выглянуло солнце. Она подняла к солнцу лицо и закрыла глаза.

— А как жизнь в твоем монастыре? Все в порядке?

— По-разному. — Он засмеялся.

Трава в том году выросла небывалая. Арендатор жил в своей усадьбе дальше в проливе. Хлев стоял пустой, и до сенокоса было еще далеко. Во время сенокоса приезжие косцы жили в доме для работников. Зимой сено увозили отсюда на санях.

Дина сказала, что любила осенью подниматься на сеновал и прыгать в сено. В последний раз она прыгала в прошлом году вместе с Карной. Конечно, теперь, как и раньше, это не разрешалось. Они с Карной возвращались домой, давясь от смеха. И не отвечали, когда у них спрашивали, где они были. Их тайна пахла высушенным на солнце сеном.

Они остановились посреди двора и огляделись. Юхан улыбался, Дина была серьезна. На обоих действовала царившая здесь заброшенность. Причалы с пакгаузами на берегу, жилой дом, хлев, другие дома, маленькие и побольше. Аллея, одичавший сад. Безжизненная голубятня.

— Что ты почувствовал, вернувшись сюда?

— Радость. Все покрашено, образцовый порядок. Я нашел косу, оселок и выкосил траву вокруг дома. В Рейнснесе я никогда не косил, а вот в Америке…

Узкая выкошенная полоска окружала дом и спускалась к берегу. Посыпанная гравием дорожка заросла травой.

— Я так и не научился ходить под парусом, — вдруг сказал он.

— Это незабываемое чувство свободы! Повелевать ветром! Но плавать в ненастье я не решаюсь.

— А ты пробовала? — спросил он.

— Даже не знаю, что тебе сказать. — Она быстро взглянула на него.

— Не слишком ли накладно держать Рейнснес в таком порядке, если тут никто не живет? — спросил он, когда они вошли в дом.

— Нет, ведь я приезжаю сюда.

Комнаты казались пустыми. Им не хватало чада, запаха пищи и сигар. Запаха людей. В кухне тоже царила пустота. Хотя Юхан обосновался именно в ней. Он принес туда удобное кресло из гостиной и поставил его у плиты.

Маленькой чугунной печке, которая топилась хворостом и щепками, было не под силу вернуть дому жилой дух. Полки пахли зеленым мылом, шкафы с бельем наверху в коридоре — лавандой и шариками от моли. В залу Юхан старался не заходить. Там обитало слишком много призраков.

Они с Диной, словно прислуга, пили кофе за кухонным столом.

— Здесь, в Рейнснесе, мы все мертвые, — сказал Дина, обводя глазами кухню.