На самом деле так оно и было. Не считая нескольких скромных барельефов, все эти скульптуры были отломаны или отрублены от более ранних монументов, увековечивших память о Траяне, Адриане и Марке Аврелии. Лица императоров были слегка подправлены для достижения сходства с Константином, разрозненные части были заново смонтированы и размещены на новой арке. Это была дорогостоящая и разрушительная дань ностальгии. В глазах некоторых античных наблюдателей арка могла подчеркивать принадлежность нового императора к старой славной традиции. Но более всего вторичное использование «бывших в употреблении» персонажей указывает на историческую дистанцию, отделяющую первое тысячелетие Древнего Рима, которое стало предметом исследования в этой книге, от второго тысячелетия, которое может когда-нибудь стать сюжетом для другой книги и для другого автора.

* * *

Я провела довольно много времени из последних 50 лет моей жизни с римлянами «первого тысячелетия». Я выучила их языки, насколько это было возможно. Я прочитала значительную часть литературы, которую они нам оставили (нет никого, кто бы из этого прочитал все), и я изучила некоторые из сотен тысяч книг и статей, написанных в последующие столетия о них, от Макиавелли и Гиббона до Гора Видала и далее. Я пыталась разгадать смысл слов, которые они оставили на камне, и буквально раскапывала эти слова в дождь и непогоду в малопривлекательных местах, где происходили археологические раскопки. И долгое время я обдумывала, как лучше изложить историю Рима и объяснить, почему меня это волнует. Я также была среди тех 5 млн человек, которые ежегодно отстаивают огромные очереди, чтобы попасть в Колизей. Я позволяла моим детям сфотографироваться за плату с шарлатанами, которые изображали гладиаторов. Я покупала им пластиковые гладиаторские шлемы и уверяла их, закрывая глаза на жестокость нашего мира, что мы больше ничего такого жестокого не делаем. Для меня, равно как и для многих других, римляне – это не только часть истории и предмет для изучения, но и повод окунуться в мир фантазии и выдумки, страшный и увлекательный.

Я уже больше не считаю, как наивно думала раньше, что нам есть чему научиться непосредственно у римлян – или, допустим, у древних греков, или у представителей каких-то других древних цивилизаций. Нам нет необходимости читать про трудности, выпавшие на долю римских легионеров в Месопотамии или в сражениях с парфянами, для того чтобы разобраться, почему в наши дни военное вмешательство на Ближнем Востоке может оказаться неблагоразумным. Я даже не уверена, что те генералы, которые считают, что они используют тактику Юлия Цезаря, делают это в действительности, а не в своем воображении. И как бы ни были привлекательны некоторые подходы к институту гражданства в Древнем Риме (а я пыталась их разъяснить), было бы глупо считать их применимыми к нашей ситуации, спустя многие столетия. Кроме того, те самые «римляне» так же не были едины в своем мнении о том, как устроен мир или как он должен быть устроен, как и мы теперь. Нет простой римской модели, которую можно было бы скопировать. Ах, если бы все было так легко!..

Но я все больше и больше убеждаюсь, что нам много еще надо понять – как про себя, так и про наше прошлое, – находя общий язык с римлянами и их историей, поэзией и прозой, их полемикой и аргументацией. Наследство западной культуры очень разнообразно. К счастью, мы являемся наследниками не одного только античного прошлого. Тем не менее, начиная по крайней мере с Возрождения, многие из наших базовых представлений о власти, гражданстве, ответственности, политическом экстремизме, империи, роскоши и красоте сформировались и прошли проверку в диалоге с римлянами и их письменным наследием.

Вряд ли мы будем брать пример с Цицерона, но его схватка с обанкротившимся аристократом или революционером, с которой я начала эту книгу, по-прежнему лежит в основе наших представлений о гражданских правах и в ситуациях политического несогласия обогащает наш язык емкими фразами: «Quo usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?» И привычка «создавать пустыню» под видом принесенного «мира», которую Тацит порицал от имени древних британцев, по-прежнему вменяется в вину империалистам. А отвратительные пороки, характерные для многих знаменитых римских императоров, вынуждают нас задавать вопрос, где кончаются автократические перегибы и начинается царство террора.

Мы оказываем римлянам медвежью услугу, если превозносим и героизируем их, равно как и если демонизируем их. Но мы обедняем себя, если отказываемся принимать их всерьез – и если обрываем наш давний с ними диалог. Эта книга, как я надеюсь, станет не просто очередной историей Древнего Рима, но частью диалога с римским сенатом и народом: SPQR.

Целиком охватить библиографию по Древнему Риму ни одному человеку не под силу, поэтому я привожу основные источники, которыми я воспользовалась, и рекомендации по дальнейшему чтению. В основном я опираюсь на издания античной литературы в надежных современных переводах.[101] Многие издания на латыни и греческом, переводы на европейские языки и издания с параллельным текстом можно бесплатно читать в Интернете. Самые полезные в этом смысле сайты – Lacus Curtius (http://penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/home.html) и Perseus Digital Library (www.perseus.tufts.edu/hopper/collections).

Труднее сориентироваться в античной эпиграфике и папирусах. Огромные продолжающиеся собрания надписей, фрагментов и других находок включаются в коллекции, которые составляются с XIX века и продолжаются до сих пор. Ради международного сотрудничества их комментировали, и у главного из этих выпусков, Corpus Inscriptionum Latinarum, есть свой сайт (http://cil.bbaw.de/cil_en/index_en.html), и хотя он рассчитан преимущественно на специалистов, по крайней мере основная часть переведена на английский язык. Сайт Оксфордского центра исследований античных документов (Oxford Centre for the Study of Ancient Documents, www.csad.ox.ac.uk) позволяет заглянуть прямо в живой мир Древнего мира через окошечко, предоставляемое нам папирусами. Я также ссылаюсь на более компактные издания подобных документов, подобранные по эпохам или темам.

Каждый, кто решается писать о Древнем Риме, ступает по следам своих великих предшественников. «История упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона остается одним из самых запоминающихся рассказов о первых двух столетиях нашей эры.

Аврелий Марк. Размышления. – М.: Наука, 1993. Перевод А. Гаврилова.

Аппиан. Римские войны. – СПб.: Алетейя, 1994. Перевод С. Жебелева.

Аристофан. Комедии. Фрагменты. – М.: Литпамятники, 2000. Перевод А. Пиотровского.

Валерий Максим. Достопамятные дела и изречения. – СПб.: СПбГУ, 2007. Перевод С. Трохачева. (См. также: Валерия Максима изречений и дел достопамятных книг девять. – СПб.: при Императорской Академии наук, 1772. Перевод И. Алексеева.)