Подполковник Грампе из штаба 1-й танковой дивизии в тот же день докладывал о том, что его танки вследствие низких температур (минус 35 градусов) оказались небоеготовы. «Даже башни заклинило, — уверял подполковник Грампе, — оптические приборы покрываются инеем, а пулеметы способны лишь на стрельбу одиночными патронами…»

Вновь сформированные советские армии прибыли на этот участок лишь за две-три недели до начала контрнаступления. Они состояли из свежих частей, укомплектованных сибиряками, остатками старых, обстрелянных частей и прошедшими краткосрочную подготовку резервистами. Не везде хватало боеприпасов и вооружений. Большая часть офицерского и сержантского состава не имела боевого опыта. Танки были распределены по 15 танковым бригадам, таким образом, на одну бригаду в среднем приходилось по 46 машин. Но — как бы то ни было — все бойцы и командиры имели соответствующее обмундирование. Кроме того, боевой дух советского солдата был неизмеримо выше, чем у немецкого, который, начиная с сентября месяца, лишь истекал кровью, промерзал до костей и страдал от нехватки самого необходимого, включая боеприпасы[74]. Советские силы размещались таким образом, что даже в случае их обнаружения противостоять им, произведя необходимые перегруппировки, немцы просто не смогли бы. Но, самое главное, советское командование смогло добиться полнейшей внезапности.

В утренние часы 5 декабря 1941 года советская 29-я армия атаковала пребывавшего в анабиозном состоянии противника, наступая по льду Волги западнее Калинина. Прежде чем враг опомнился, его оборона оказалась прорвана, и советские части углубились в тыл на 10 километров. На следующее утро, когда мороз опустился до минус 35 градусов, солдаты Западного и Юго-Западного фронтов перешли в решительное наступление.

В донесении от 6 декабря командира 2-го батальона 114- го пехотного полка (6-я танковая дивизия), размещавшегося в деревне Степаново, говорилось:

«С наступлением утра наблюдались признаки определенного оживления среди гражданского населения. Объяснение — Степаново вот-вот займут русские, а немцы уйдут оттуда — немецкие солдаты всерьез не восприняли. Однако проведенная радиоразведка подтвердила слухи. Вскоре на дороге Степаново — Жуково появились отступающие части 7-й танковой дивизии».

Как рассказывал начальник штаба 6-й танковой дивизии, по прибытии командующего корпусом генерала Моделя в штаб в 10 утра «последовал неожиданный приказ». Модель, убедившись, что сил 3-й танковой группы явно недостаточно для удержания существовавшей линии обороны от натиска «значительных сил противника», отдал распоряжение все внимание сосредоточить на северо-восточном фланге. «Как следствие, — указывал Модель, — линия фронта должна сократиться». Одновременно последовали распоряжения о прокладке тыловых трасс. Начальник тыла получил приказ об отправке в тыл раненых и соответствующей реорганизации тыловых служб. Корпусу Моделя предстояло начать первое в ходе кампании отступление. Это стало третьим по счету разочарованием, которое пришлось пережить солдатам 6-й танковой дивизии, когда победа казалась такой близкой. В первый раз это случилось под Дюнкерком в 1940 году, потом в сентябре 1941 года под Ленинградом и вот теперь под Москвой.

Артиллерист рядовой Павел Осипов 6 декабря огнем своего орудия поддерживал наступавшие советские войска. Едва пехотинцы пошли в наступление, как обнаружилась их полнейшая неподготовленность. «В особенности молодежь бросалась вперед, и все тут же на тридцатиградусном морозе замертво падали в снег», — рассказывает Осипов. Петр Веселиноков (так в тексте. — Прим. перев.)также пришел в ужас от своего «первого сражения». Он окрестил его бойней. «Самое страшное, — вспоминает он, — это видеть, как от тел только что погибших поднимался пар. В воздухе стоял нестерпимый запах крови и мяса».

На второй день наступления появились первые признаки успеха. 31-я армия совместно с 29-й пытались прорвать оборону немецкой 9-й армии у Калинина. Они так и не смогли пробиться через Волгу южнее Калинина. Однако советская 30-я армия все же смогла вклиниться на 12 километров во фланг 3-й танковой группы северо-западнее Клина. 1-я ударная и 20-я армии нанесли удар по позициям 3-й и 4-й танковых групп у Яхромы и западнее Красной Поляны. Южнее Красной Поляны в результате ожесточенных схваток советские войска также добились некоторого успеха. Тем временем 10-я армия силами одной стрелковой и двух мотопехотных дивизий[75] нанесла удар 2-й танковой армии Гудериана восточнее Тулы. Остальные части советской 10-й армии еще подтягивались на московское направление. 2-я и 30-я армии Юго-Западного фронта наступали у Ельца, создавая угрозу немецким войскам на южном основании тульского выступа.

Штабной офицер Михаил Мильштейн вспоминает, как к ним «постепенно пришло чувство уверенности, первые контратаки принесли успешные результаты». Однако успех давался весьма нелегкой ценой. Вот что рассказывает рядовой-артиллерист Павел Осипов:

«Много было раненых, в особенности среди пулеметчиков. Всем ведь нужно было идти вперед, а этим уже никто не мог помочь. Мы отправили одного из наших сообщить, кому следует, чтобы моторизованное подразделение, следовавшее за нами, забрало раненых».

«В конце концов, — продолжает Мильштейн, — всем понемногу стало ясно, что и непобедимых гитлеровцев тоже можно бить». Причем Мильштейн не использовал пропагандистскую риторику «Великой Отечественной войны», поскольку, будучи штабным офицером, считал успехи Красной Армии не «чудом», а результатом «вдумчивой, планомерной подготовки операции». «Естественно, не обошлось и без потерь, и без неудач, — продолжал он, — однако операцию провели надлежащим образом». В тот период лейтенант, а впоследствии видный историк Дмитрий Волкогонов считал, что немецкая армия «выдохлась» и «контрнаступление Армии стало для немцев полной неожиданностью»[76]. Как и для мирного населения. Павел Осипов озабоченно отмечает, что «имелось много жертв и среди мирного населения, стариков, детей. Советское контрнаступление их также захватило врасплох, и они не успели покинуть районы боевых действий из-за этих жутких холодов».

5 декабря 1941 года немецкий военврач Антон Грюндер до 6 часов утра находился на дежурстве. Это происходило на участке 9-й армии.