В ярком свете лабораторных ламп она увидела, как побледнел профессор. Теперь Мейси интересовало, скажет ли он правду.

– Стивен Оливер? – Гейл сдвинул предметное стекло в сторону, его руки заметно дрожали. – Э-э, конечно, помню. Очень талантливый молодой человек. Один из тех, кто в войну отправился во Францию – помните, я рассказывал? – когда Германия применила отравляющие газы и требовалась помощь в определении их состава и разработке антидотов. Его вклад был просто бесценен.

– Я слышала, он был убит.

Гейл кивнул и положил слайды в эмалированный лоток, по форме похожий на чечевицу, туда же поместил пробирку с остатками порошка.

– Если память мне не изменяет, он одним из первых приступил к исследованию на местности. Нам требовались добровольцы для осмотра солдат, пораженных газами, непосредственно на поле боя, чтобы мы, так сказать, могли зафиксировать первичные симптомы отравления. Фактически его отправили в гущу сражения.

– Тогда-то он и погиб?

Гейл показал на лоток:

– Простите, мисс Доббс, я должен продолжить работу. Чем скорее мы выясним, что это за вещество, тем скорее сможем защититься против его повторного применения в более широких масштабах.

Профессор собрал своих коллег, которые зафиксировали время и место изучения образцов. Все четверо, включая Мейси, покинули лабораторию и двинулись по коридору в направлении собачьего лая. Вскоре они достигли той части постройки, в которой, судя по звукам и запахам, содержали животных. Когда привели собаку, Мейси поняла, что профессор Гейл прав: хоть она и не неженка, лучше ей на это зрелище не смотреть.

До нее донеслись приглушенные голоса ученых, один из них начал что-то ласково говорить псу. Несколько секунд было тихо, потом пес резко взвизгнул и жалобно заскулил. Мейси закрыла уши ладонями и пошла прочь, но звуки вскоре смолкли. Снаружи прозвенел звонок, и, выглянув в окно, в серый зимний сумрак, Мейси увидела, как двое мужчин в защитных комбинезонах подошли к черному ходу, и их впустили внутрь. Минуту спустя они вынесли мертвое животное, завернутое в ветошь и плотный лист резины.

Профессор Гейл вышел из лаборатории и вместе с Мейси зашагал по коридору.

– Основной отчет будет готов к завтрашнему утру. На данном же этапе, полагаю, нам удалось выделить компоненты порошка. Мы воспроизведем его состав и выполним еще несколько экспериментов, а затем попытаемся создать антидот. Все это требует времени – честно говоря, такая работа, как правило, занимает несколько месяцев, – однако мы привыкли оперативно реагировать на поручения правительства, так что, вероятно, скоро представим определенные результаты, чего не рискнули бы сделать в обычной ситуации, до того как получим научные подтверждения. Иногда нам везет, и результат оказывается успешным. Конечно, хотелось бы чувствовать под ногами твердую почву, опираться на проверенные материалы, но когда тебя подгоняют, приходится стрелять наудачу и надеяться, что попадешь в яблочко.

– Нет ли у вас на примете человека, который сумел бы разработать подобный состав?

Гейл встал перед раковиной, повернул кран и начал мыть руки под струей воды, тщательно очищая кожу при помощи щетки. Серьезно посмотрев на Мейси, он сказал:

– Мы только что обсуждали это в лаборатории. Судя по тому, что нам уже известно, это оружие – да-да, именно оружие – мог создать лишь человек незаурядных способностей, мыслящий совершенно по-новому, не побоюсь этого слова, гений.

– А грань между гением и безумством очень тонка, верно?

Гейл кивнул и вытер руки полотенцем, которое затем бросил в корзину для грязного белья под раковиной.

– Именно таким человеком был Стивен Оливер?

– Он был блестящим ученым, однако…

– Таким?

Профессор Гейл провел ладонями по лицу, затем потер подбородок. В этот момент он походил не на рассеянного профессора, а на человека, взвалившего на себя непомерно тяжелый груз.

– Если не возражаете, поговорим в моем кабинете, мисс Доббс. Только сначала нужно пройти полную процедуру дезинфекции. В женской раздевалке увидите коробку, куда нужно будет бросить комбинезон, колпак, перчатки и маску. Дальнейшие инструкции на стене. Встретимся в коридоре. Надеюсь, ваш Эркарт подольше задержится в столовой.

Мейси в точности выполнила все инструкции. Когда она вышла в коридор, Гейл уже ждал ее. Кабинет профессора располагался недалеко от первой лаборатории, и если в Оксфорде его стол был завален бумагами под самый потолок, то здесь, наоборот, лежало всего несколько папок. У стены стояли шкафы с навесными замками, помещение также запиралось на два ключа. Профессор пододвинул Мейси стул, включил электрический камин и уселся за свой стол напротив нее.

– Стивен Оливер еще до войны был любопытным образчиком. В Оксфорд он поступил семнадцати лет от роду. За всю мою преподавательскую карьеру я не встречал более блестящего студента. С другой стороны, ему не хватало, так сказать, навыков общения, хотя натура у него была отзывчивая.

– В чем проявлялся недостаток социальных навыков?

Гейл пожал плечами:

– Во всем, что касалось лабораторной деятельности, он был безупречен. Легко готовил курсовые работы, выступал с докладами перед студентами… Зато если его звали в паб пропустить по кружке пива, складывалось впечатление, что он попал туда впервые. Стивен испытывал трудности и в общении с женщинами. Учитель сказал бы про такого ученика: «Этот ребенок не умеет играть».

– То есть вы знали его в течение какого-то времени?

– Да, он был моим студентом. Позже он углубился в лабораторные исследования, и к тому времени, когда правительство привлекло всех нас к проблеме противодействия химическому оружию, которое применял противник, Стивен уже полностью состоялся как ученый муж.

– Расскажите, как он погиб.

– Это довольно… сложно.

– В каком смысле?

– На передовой у Стивена повредился рассудок. Видимо, ему было труднее, чем остальным, еще до отправки на линию фронта.

– Что вы имеете в виду?

– Грохот взрывов влиял на психику многих людей. Даже отдаленные раскаты, не говоря уже о звуках разрывающихся снарядов, нескончаемых «бух» и «бабах». Я пытался не допустить его отправки на передовую, однако… кругом царил хаос, мисс Доббс.

– Да, я знаю. – Мейси помолчала. – Значит, с фронта он вернулся не таким, как раньше.

– Ему поставили диагноз «невроз военного времени», сразу же отправили назад в Англию и упрятали в сумасшедший дом.

– А почему не в военный госпиталь, куда помещали солдат с нервным истощением?

– Строго говоря, он не был военным. Кроме того, как я уже сказал, вокруг был полный хаос. Он попал в психиатрическую лечебницу.

– У него была семья?

– Ах да, семья…

– Простите?