В семь часов вечера Галлиени поехал попрощаться с Мильераном. Военное министерство на улице Святого Доминика выглядело «печальным, темным и заброшенным». По двору двигались огромные фургоны, набитые до отказа архивами, отправляемыми в Бордо. Все остальное сжигалось. Эвакуация проходила в «мрачной» атмосфере. Галлиени, поднявшись по неосвещенной лестнице, увидел министра одного в пустой комнате. Теперь, когда правительство уезжало, Мильеран, не колеблясь, ставил Париж и всех, кто в нем находился, под огонь вражеских пушек. Галлиени, отлично понимавший свою задачу, выслушал практически бесполезный для себя приказ защищать Париж «до предела».

«Понимает ли г-н министр значение слов «до предела»? — спросил Галлиени. — Они означают развалины, руины, взорванные мосты в центре города».

«До предела», — повторил министр. Попрощавшись, он посмотрел на Галлиени так, как смотрят на человека, которого, вероятно, видят в последний раз. Сам Галлиени был «уверен, что погибнет, оставаясь в этом городе».

Несколькими часами позже министры и члены парламента в темноте, в полной секретности, которой многие из них стыдились, несмотря на то что сами приняли решение об этом, сели в поезд, направившийся в Бордо, сопроводив этот бесславный поступок благородным обращением к гражданам Парижа. «Сражаться и выстоять, — говорилось в нем. — Такова главная задача дня. Франция будет стойко сражаться, Англия в это время блокирует Германию, перерезав ее морские коммуникации, а Россия нанесет решающий удар в сердце Германской империи!» Для того чтобы французское сопротивление стало бы еще более эффективным, а французы дрались с еще большим «порывом», правительство временно переезжало туда, где оно сможет уверенно поддерживать постоянный контакт со всей страной. «Французы, достойно выполним свой долг в эти трагические дни. Мы добьемся окончательной победы несгибаемой волей, стойкостью, мужеством и презрением к смерти!»

Галлиени опубликовал лишь короткое сообщение, имевшее целью пресечь распространение слухов о том, что Париж становится открытым городом, и сказать людям правду о действительном положении дел. На следующее утро на улицах города он приказал расклеить прокламации.

«Армии Парижа. Гражданам Парижа.

Члены правительства республики покинули Париж, чтобы дать новый стимул обороне страны. Я получил мандат защищать Париж от захватчика.

Я исполню свой долг до конца.

Париж, 3 сентября 1914 года.

Военный губернатор Парижа, командующий армией Парижа Галлиени».

Это был сильный удар для жителей столицы, ставший больнее оттого, что главный штаб выпускал невразумительные сводки, ничего не сообщавшие о резком ухудшении военной обстановки. Правительство, как могло показаться, вдруг решило без носких причин переехать в другой город. Его ночное бегство произвело болезненное впечатление, которое не сгладилось оттого, что французы с давних пор любили город Бордо. Над правительством насмехались, его стали называть «говядиной по-бордоски», и, следуя примеру своего правительства, толпы людей начали осаждать вокзалы; это обстоятельство послужило причиной появления пародии на «Марсельезу».

К вокзалам, граждане!

Садитесь скорее в вагоны!

Военное управление Парижа переживало «черные дни». Войска отступали от города на севере и на востоке, поэтому вопросы о том, сколько времени удастся продержаться и когда следует рвать восемьдесят мостов, расположенных в районе Парижа, вызывали мучительное беспокойство. Командующие каждым сектором обороны, пропустив предварительно свои войска, немедленно предлагали уничтожить эти мосты для того, чтобы уйти от преследовавшего их противника. Главный штаб приказывал не оставлять врагу ни одного целого моста и в то же время хотел сохранить их для будущего наступления своих армий.

В этом районе действовали три командования — Галлиени, Жоффра и Джона Френча. Географически английские войска занимали район, расположенный между двумя французскими армиями. После визита Китченера Френч сделал все возможное, чтобы доказать свою полную независимость от кого угодно. Саперы, дежурившие у мостов, приходили в недоумение от противоречивых приказов. «Это кончится катастрофой», — доносил генералу Хиршауэру офицер саперных войск.

К вечеру второго сентября англичане вышли к Марне и форсировали ее на следующий день. За Компьеном солдаты догадались, что они идут не по заранее намеченным маршрутам и что движение армии совсем не похоже «на отход из стратегических соображений», как им говорили офицеры. Их базы в Булони и Гавре к этому времени уже были эвакуированы, и все запасы и люди сейчас находились в Сен-Назере в устье Луары.

Находившаяся на расстоянии дневного марша от англичан 5-я армия все еще де избавилась от угрозы окружения. Стояла сильная жара, и во время погони как преследователи, так и их добыча начали выбиваться из сил. После битвы под Гюизом 5-я армия проходила маршем по тридцать — тридцать пять километров в день. По пути ее следования банды дезертиров грабили деревенские дома и распространяли панические слухи о германском терроре. Дезертиров ловили и казнили. Ланрезак считал, что ни одна армия еще не испытывала таких мук.

В то же время один английский офицер сказал об экспедиционном корпусе:

«Я бы никогда не поверил, что люди могут так уставать, так голодать и все же оставаться живыми».

Пытаясь найти какую-то надежду, Генри Вильсон в те дни говорил полковнику Уге: «Немцы слишком торопятся. Они ведут преследование в спешке. Все натянуто до предела. Они обязательно сделают крупную ошибку, и тогда мы возьмем свое».

Вплоть до этой минуты ни Жоффр, ни его советники из главного штаба, знавшие о повороте Клюка к востоку, не считали возможным или своевременным нанести удар по флангу германской армии. После того как Клюк изменил направление, преследуя англичан, французский главный штаб начал осторожно думать о том, не собирается ли германская армия возобновить наступление на Париж. Тем не менее все помыслы устремились не на Париж, а к Сене, где намечалось генеральное сражение, которое, однако, могло бы состояться лишь после стабилизации линии фронта. После дальнейших тщательных консультаций в главном штабе было решено продолжить «отступление войск, уже длившееся несколько дней», что позволило бы выиграть время для переброски подкреплений с правого фланга французских армий. Несмотря на риск, связанный с дальнейшим ослаблением и без того непрочного фронта вдоль Мозеля, главнокомандующий все же взял по корпусу от 1-й и 2-й армий.

Это решение он отразил в секретных инструкциях от второго сентября, предназначенных для командующих армиями, в которых Сена и Об были указаны в качестве исходных рубежей. Целью отступления, указывал Жоффр, «является выход из соприкосновения с противником и последующая перегруппировка сил». После выполнения этих задач и подхода подкреплений с востока армии должны будут «перейти в наступление». Английским войскам будет предложено «участвовать в названной операции». Гарнизон Парижа, по планам главного штаба, начнет наступление в направлении города Мо, то есть против фланга Клюка. Пока не указывая даты, Жоффр лишь упомянул, что отдаст распоряжение «через несколько дней». Командиры получили приказ принять «драконовские меры» против дезертиров и обеспечить организованное отступление войск. Жоффр признал своих подчиненных проявить понимание обстановки и мобилизовать все свои силы. От этой битвы, разъяснял главнокомандующий, «зависит безопасность всей страны».