Ты берешь интервью у человека, который жил на реке пятнадцать лет, и он рассказывает обо всех убийствах, самоубийствах и утопленниках. Он показывает тебе потайную пещеру прямо в воде, образовавшуюся в известняке, куда детки ходят курить косяки. Они там устраивают вечеринки и разрисовывают стены пещеры. Это городской рай, и ты называешь программу «Интервью с рекой». Ее показывают в выходной день, и смешанные рецензии обрушиваются, как водопад. «Это было прекрасно, это было свежо, это было воодушевляюще, это было пугающе». Местная газета посвящает твоей передаче целую статью, а потом и в более крупной газете появляется колонка о ней.

Твоя следующая программа посвящена передвижным собраниям секты возрожденцев: баптистский священник приходит в города и «исцеляет» людей с больным горлом и полиомиелитом, окропляя их «огненной водой» (тебе удается отследить место их следующей стоянки, которое будет достаточно близко от вас). Ты снимаешь, как его сыновья устанавливают шатер и как его немая жена с порога раздает библии из плетеной корзины. Ты включаешь в программу фрагменты проповеди и интервью, в котором добрый пастор рассказывает тебе, в каких бистро для дальнобойщиков подают лучшие отбивные из копченой свинины отсюда и до Нового Орлеана.

Эта передача (вышедшая под названием «Путешествие Иисуса») привлекает некоторое внимание. Представители Церкви в расстройстве. В двух газетах появляются статьи о тебе, а в местных новостях показывают сюжет с твоей историей. На пленке ты выглядишь неплохо. Что-то есть такое в устройстве объектива камеры, отчего твои щеки выглядят более румяными, а волосы более блестящими. Потом, неделю спустя, раздается звонок с кабельного канала о путешествиях. Они видели твою передачу и считают, что это была «просто истерика». Они делают передачу «Домашнее видео и путешествия». Могут ли они использовать твою передачу? Да, они могут ее использовать.

Вечная культовая классика — священник из секты возрожденцев, поп-икона. Тебе снова звонят с канала путешествий: не согласишься ли ты делать еженедельное шоу? О странных местах в Америке? Хм, да. Ты рассказываешь о самом большом в Америке мотке шпагата, о гостинице с привидениями в Саванне, о лучшем магазинчике вуду в Новом Орлеане. Ты берешь интервью у чудаков, извращенцев, отшельников и прочих типов не от мира сего. Это как сбывшаяся мечта.

Еженедельная рубрика в конце концов превращается в твое собственное шоу и, по прошествии нескольких лет, выливается в путешествия по всему миру. Теперь это не просто чудные места — это крутые места. Устроить пикник с изысканной едой на покрытом травой холме, где застрелили Кеннеди. Пройтись по сточным канавам Парижа. Ты направляешь других путешественников, других журналистов, которые моложе тебя сейчас, у которых все еще есть этот блеск в глазах, которые всегда смотрят на горизонт тебе через плечо.

Ты умираешь однажды на корабле. Ты на Верхнем озере, снимаешь историю о крушении «Эдмунда Фитцджеральда», когда из-за аневризмы ты вынуждена прервать съемку. Ты сползаешь на одно колено, боль белыми выстрелами поражает тебя, она одерживает верх, она головокружительна. Последнее, что ты видишь вокруг себя, прежде чем гаснет свет, это вода, вода повсюду… Шоссе вокруг всего света, и вот она ты, на перекрестке всего сущего.

Продолжение главы 144

Ты соглашаешься взять деньги. На десять тысяч долларов ты можешь на год снять дом с прислугой в Малайзии. Перед твоими глазами предельно четко встает этот образ — будто в тебя выстрелили алмазной пулей. Поэтому ночью ты убегаешь, как преступница, оставив весь свет в квартире включенным, а кран над раковиной капать. Ты просто срываешься в аэропорт и покупаешь дорогой билет на международный перелет.

В Куала-Лумпуре так же грязно и людно, как в Нью-Йорке, но ты направляешься в дальний район, на один из девяноста девяти островов Лангкави (их только недавно стали заселять, потому что долгое время считалось, что они прокляты ложно обвиненной принцессой). Ты садишься в тряский вагон поезда Малайской железной дороги из Куала-Лумпура до маленького городка Алор Сетар. Оттуда ты берешь такси до рыбацкой деревни Куала-Кеда, а там пересаживаешься на паром до самого крупного из островов Лангкави — Палау.

На пляже Палау ты наконец можешь расслабиться. Ты делаешь глубокий вдох и вбираешь все это в себя (горячий песок, деревянные мостки, лапша быстрого приготовления «Магги», стакан воды, длинные лодки, голые мальчишки, белый пляж, голубое солнце, «Стрэйтс малаака», лист банановой пальмы). Ты наконец дома. Счастье, похожее по вкусу на спелую клубнику, переполняет тебя. За десять долларов в месяц ты снимаешь на пляже небольшую бамбуковую хижину на шатких сваях с маленьким расписным передним крыльцом. Орехово-коричневый мальчик по имени Рот (произносится как «Рут») приносит тебе воду и масло для готовки. Он каждый день выметает из хижины похожий на сахар песок, который каждый день наносится туда снова, подобно приливу. Ты спишь на циновке, а все твои вещи занимают две небольшие полки над дверью (твои наличные деньги хранятся в коробке из-под сигар, стоящей под пустой жестянкой из-под кофе, заполненной камешками). Там есть маленькая плита для готовки с одной конфоркой и крошечный урчащий холодильник, который охлаждает продукты до температуры лишь слегка ниже комнатной.

Есть на пляже человек, который проходит мимо. Он останавливается и машет тебе. Ты машешь в ответ. Он подходит и садится рядом с тобой, не говоря ни слова. Он симпатичный, высокий, смуглый, с дымчатыми черными глазами. Вы сидите так, пока ты не встаешь, чтобы приготовить ужин, и протягиваешь ему тарелку с жареной рыбой, чили и рисом. Он молча ест, его длинные пальцы захватывают порции риса, не уронив ни зернышка. Он съедает все до последнего кусочка, а потом долго сидит на крыльце и курит. Он симпатичный. Рут говорит, что его зовут Костяным Элвисом.

После этого Костяной Элвис приходит каждый вечер. Всегда с юга, после второго прилива. Поев, он курит трубку, пока ты читаешь на крыльце. Заходит солнце, восходит луна, заходит луна, восходит солнце. Проходят месяцы, и ты изо всех сил стараешься не заглядывать в коробку из-под сигар, где ты хранишь наличность, но коробка становится все легче, несмотря даже на то, что рыбу себе на ужин ты ловишь сама, а рис покупаешь на другом краю острова, где он на несколько рингиттов дешевле. Костяной Элвис приходит, ты кормишь его рыбой, вы молча сидите вдвоем. Небо темнеет, потом светает. Прилив сменяется отливом.

Потом, через шестнадцать месяцев после твоего приезда, коробка из-под сигар наконец оказывается пустой. Ты поднимаешь ее. Крышка больше не нужна. Денег нет. У тебя достаточно масла для готовки, и ты отсылаешь Рута домой, к матери. Днем ты ловишь рыбу и жаришь ее с растертыми специями и остатками чили. Костяной Элвис приходит и ест. Так продолжается еще неделю, пока у тебя не заканчиваются специи. Вы едите постную рыбу. Он не говорит ни слова. Потом заканчивается рис, а потом и масло. Потом не остается ничего, рыбу не на чем приготовить, кроме как наколов ее на бамбуковую тростинку и поджарив на костре.

Потом однажды вечером рыба не клюет, и ты возвращаешься домой ни с чем, опустив плечи. Приходит Костяной Элвис, и когда ты не предлагаешь ему ужина, он встает и берет тебя за руку. Он проводит тебя по пляжу, на юг, по дороге, которая идет вдоль берега. Он приводит тебя в свой дом, маленькую хижину на скалах. Усаживает тебя на крыльцо, заходит внутрь и готовит вам рыбу. Она очень вкусная.