Эта же, найденная в давно забытых развалинах, была совсем другого сорта. Корпус и гриф изгибались непривычно, но работа была безупречной, и минувшие века сказались на дереве не больше, чем дни. Скрипка, достойная герцога.

– Извини, Рожер, – сказала Лиша, – но дороге наплевать, что ты занят. И что это на нее нашло?

Рожер показал язык, бережно поворачивая последний колок большим и указательным пальцами искалеченной руки и теребя струну большим пальцем здоровой.

– Готово! – наконец крикнул он. – Останови телегу!

– Рожер, нам надо проехать еще много миль до заката, – напомнила Лиша. Рожер знал, что каждое мгновение вдали от Лощины мучительно для нее. Жители Лощины для нее все равно что дети.

– Всего на минуточку, – взмолился Рожер. Лиша прищелкнула языком, но остановилась. Гаред и Уонда тоже придержали коней, с любопытством поглядывая на телегу.

Рожер взобрался на козлы, размахивая скрипкой и смычком. Он прижал подбородком инструмент к груди и коснулся струн смычком. Струны послушно загудели.

– Только послушайте! – восхитился он. – Как по маслу. Скрипка Джейкоба – игрушка по сравнению с этой.

– Тебе виднее, Рожер, – сказала Лиша.

Рожер на миг нахмурился и отмахнулся смычком. Он широко расставил оставшиеся два пальца для баланса, и смычок загулял по струнам, как продолжение искалеченной руки. Музыка вихрем устремилась ввысь, и он воспарил следом.

Он чувствовал приятную тяжесть медали Аррика на голой груди под разноцветной туникой. Медаль больше не вызывала тягостных воспоминаний и вселяла уверенность. Она хранила память о тех, кто пожертвовал ради него жизнью. Рожер расправил плечи.

Это был не первый талисман Рожера. Он много лет носил в потайном кармашке на поясе своих разноцветных штанов куколку из дерева и бечевки, увенчанную золотистым локоном учителя, а до того – куколку матери с рыжей прядью.

Но с медалью на шее Рожер чувствовал, что и Аррик, и родители приглядывают за ним, и говорил с ними языком скрипки. Он вкладывал в игру всю любовь, все одиночество и сожаление. Он говорил им все то, чего не успел сказать в жизни.

Когда скрипка умолкла, Лиша и остальные смотрели на него остекленевшими глазами, как зачарованные подземники. Через несколько секунд они встряхнулись и снова стали собой.

– В жизни не слышала ничего настолько прекрасного, – заметила Уонда. Гаред утвердительно хмыкнул, а Лиша достала платочек и промокнула глаза.

Оставшийся путь до Лощины Избавителя был полон музыки. Рожер играл каждую свободную минуту. Он знал, что за время их отъезда проблемы не решились сами собой, но обещание помощи от герцога и гильдии жонглеров, а также утешительная тяжесть медальона вселяли в него новую надежду, что все можно исправить.

До Лощины был еще день пути, когда дорогу запрудили беженцы. Многие поставили палатки и разложили защитные круги прямо на дороге. Лиша сразу узнала лактонцев – крепких, коренастых, круглолицых. Ходили они вразвалочку, привычные к палубе больше, чем к суше.

– Что случилось? – спросила Лиша у молодой матери, которая расхаживала, баюкая плачущее дитя. Женщина посмотрела на нее пустыми непонимающими глазами, но, когда Лиша спустилась с телеги, разглядела фартук с карманами и оживилась.

– Прошу вас, взгляните. – Она протянула вопящего ребенка. – По-моему, он болен.

Лиша взяла малыша, проверила чуткими пальцами пульс и температуру. Через мгновение она уложила ребенка на сгиб локтя и сунула костяшку пальца ему в рот. Малыш немедленно затих и принялся усердно сосать палец.

– Ребенок здоров, – сказала Лиша, – он просто чувствует тревогу матери.

Женщина с облегчением выдохнула и заметно расслабилась.

– Что случилось? – повторила вопрос Лиша.

– Красийцы, – ответила женщина.

– Создатель! Неужели они уже напали на Лактон?

Женщина покачала головой:

– Они растеклись по райзонским весям, заставили женщин закрыть лица, а мужчин угнали на войну с демонами. Они выбирают райзонских девушек в наложницы, как фермеры – цыплят к столу, а мальчиков отправляют в лагеря, где их учат ненавидеть собственные семьи.

Лиша помрачнела.

– В весях больше не безопасно, – продолжила женщина. – Кто смог, перебрался в Лактон; некоторые остались защищать свои дома, но остальные отправились в Лощину на поиски Избавителя. Мы его не нашли, но люди сказали, что он пошел в Энджирс, вот мы и выступили следом. Он все исправит, вот увидите.

– Мы тоже на это надеемся, – вздохнула Лиша, хотя у нее имелись сомнения на сей счет. Она вернула ребенка и снова забралась на телегу.

– Нам нужно как можно скорее доехать до Лощины. – Она посмотрела на Гареда.

– Прочь с дороги! – рыкнул великан-лесоруб и направил коня на беженцев. Люди бросились врассыпную; палатки, одеяла и круги исчезли как по волшебству. Лише было неловко, но ее дети нуждались в ней, а телега не могла проехать по обочине.

Они мчались во весь опор, пока наконец не оставили тысячи беженцев позади, но до заката так и не достигли Лощины. Травница лишь глянула на Рожера, и он поднес смычок к струнам. Они ехали в темноте. Путь освещали только светильники Лиши, и только музыка Рожера держала подземников на расстоянии.

Лиша чувствовала присутствие демонов за световым кругом. Завороженные, они раскачивались в такт музыке и медленно следовали за Рожером.

– Лучше бы напали, – заметила Уонда. Она держала наготове лук со стрелой.

– Чудно́ это, – согласился Гаред.

К полуночи они добрались до домика Лиши на окраине Лощины, спрятали самый ценный груз и отправились дальше сквозь тьму.

В поселке и раньше не хватало места, а теперь стало во много раз хуже. Беженцы из Лактона прибыли не с пустыми руками. Они захватили палатки, защитные круги и крытые фургоны с припасами, но выплеснулись за пределы поселка почти по всему периметру, ослабив великую метку.

Лиша повернулась к Гареду и Уонде:

– Найдите остальных лесорубов. Селение нужно очистить. Чтоб ни одной палатки или повозки в десяти футах от великой метки, иначе подземники начнут шастать по улицам.

Воины удалились.

Затем она обратилась к Рожеру:

– Найди Смитта и Джону. Нужно собрать совет. Мне плевать, если они спят.

Рожер кивнул:

– Полагаю, можно не спрашивать, где ты будешь.

Он соскочил с телеги и накинул капюшон меченого плаща. Лиша повернула телегу к лечебнице.

Джардир поднял взгляд, когда в тронный зал вошел, хромая, Аббан.

– Смотрю, ты приободрился, хаффит.

Аббан поклонился:

– Весенний воздух придает мне силы, Шар’Дама Ка.