всем, на ком лежит ответственность за этот новый виток насилия, чтобы они прекратили военные действия, и это относится к обеим сторонам”. Лидеры “умеренных” арабских государств Ближнего Востока, египетский президент Хосни Мубарак и иорданский король Абдаллах и, присоединились к премьер-министру Ливана Фуаду Синьоре, высказав свое безусловное осуждение Израиля и разрешив проведение массовых демонстраций в поддержку “Хизбаллы” в столицах своих стран (старший сын Мубарака вылетел в Тегеран, чтобы принять участие в международном митинге солидарности с ливанскими “борцами за свободу”). И наконец, тысячи израильских арабов, причем и в тех населенных пунктах, арабское население которых наравне с евреями страдало от ракетных обстрелов с ливанской территории, устраивали демонстрации в поддержку “Хизбаллы”.

В поисках дипломатической передышки

И вот 30 июля, через несколько часов после того, как было окончательно определено число жертв в Кане, премьер-министр Ливана Фуад Синьора заключил свое осуждение “израильской бойни” искренне прозвучавшим призывом: “В это горестное утро мы не можем говорить ни о чем ином, кроме как о немедленном и безусловном прекращении огня”. Не он один думал об этом. Лидеры восьми ведущих мировых держав, собравшиеся 15 июля в Санкт-Петербурге, с самого начала саммита говорили не только об иранской ядерной угрозе, но и об опасности расширения конфликта между “Хизбаллой” и Израилем в Ливане. На следующий день, 16 июля, собравшиеся премьер-министры и президенты приняли совместную резолюцию, осуждавшую “Хизбаллу” за спровоцированные ею насильственные действия в Ливане, но вместе с тем и призывавшую Израиль к “максимальной сдержанности”. Выступив с таким “сдерживающим” призывом, лидеры “Большой восьмерки” в большинстве своем, однако, не скрывали, что, по их мнению, желательным представляется немедленное принятие Советом Безопасности ООН соответствующей резолюции о прекращении огня.

С такой позицией не был согласен Джордж У. Буш. Если президент США не хотел, чтобы Иран — через посредство своих шиитских ставленников в Ираке — добился доминирующего положения в Персидском заливе, то еще меньше ему хотелось, чтобы аналогичные иранские ставленники укрепились в Ливане. Эту обеспокоенность президента США разделял и премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Он и убедил Буша направить государственного секретаря США Кондолизу Райс прямо из Санкт-Петербурга в Ливан и Израиль, чтобы рассмотреть перспективы прекращения израильских авиационных ударов и ракетных запусков “Хизбаллы”, равно как и взаимный отвод сухопутных войск. Содержание бесед президента и Госсекретаря перед ее отбытием на Ближний Восток пока еще не предано гласности. Впрочем, 24 июля, накануне вылета Райс из Санкт-Петербурга, она и Буш, по всей видимости, пришли к выводу, что будет нецелесообразным оказывать давление на Израиль, принуждая его к прекращению военных действий против “Хизбаллы”, прежде чем его армия не добьется явно выраженного успеха, а между Ливаном и Израилем не будут размещены эффективно функционирующие международные силы безопасности.

Сделав в начале своей ближневосточной миссии остановку на несколько часов в Бейруте, Кондолиза Райс провела консультации по широкому кругу вопросов с премьер-министром Ливана Фуадом Синьорой (с которым она находилась в дружественных отношениях). Синьора был человеком широких, либеральных взглядов и убежденным противником вмешательства Сирии в дела его страны. Год тому назад Райс с энтузиазмом приветствовала его избрание на пост премьер-министра Ливана. Синьора начал с того, что принялся упрекать Израиль в том, что его вооруженные силы причинили огромный ущерб Ливану. Он обратился к Райс с просьбой убедить Ольмерта в том, что он, Синьора, лично возьмет на себя функции посредника в переговорах с Хасаном Насраллой относительно обмена пленными. В ответ Райс заверила премьер-министра, что она также стремится к прекращению этого конфликта, но разъяснила, что суть кризиса отнюдь не ограничивается проблемой военнопленных. Всякое ограниченное прекращение огня, под прикрытием которого “Хизбалла” снова вернется в Южный Ливан, станет всего лишь временной передышкой в конфликте.

Прибыв через несколько часов в Иерусалим, государственный секретарь посвятила вторую половину этого дня и утро 25 июля переговорам с премьер-министром Ольмертом, министром обороны Перецом и начальником Генерального штаба Халуцем. Она заверила собеседников, что президент Буш разделяет опасения Израиля относительно того, что обыкновенное перемирие, предусматривающее односторонний уход Израиля с территории Ливана, оставит вакуум, который будет немедленно заполнен силами “Хизбаллы”, действующей под контролем Ирана. Такой вариант является неприемлемым также и для Соединенных Штатов. При этом, однако, настаивала Райс, действия израильской авиации не могут походить на беспорядочные ракетные обстрелы “Хизбаллы” — они должны быть предельно точными и поражать только военные цели. Такие предложения Госсекретаря не вызвали у Ольмерта особого энтузиазма. Он и его коллеги объяснили Госсекретарю, что ограничение воздушных действий потребует, в качестве альтернативы, перехода к масштабной сухопутной операции, а это, в свою очередь, означает возможное наступление вплоть до реки Литани. Такое развитие событий потребует дальнейшей мобилизации израильских резервистов — что, в свою очередь, рассматривается израильской стороной как весьма неблагоприятный вариант. Райс с пониманием выслушала опасения своих собеседников, но продолжала настаивать на том, чтобы Израиль проявлял сдержанность. Впрочем, она пообещала заняться разработкой практически осуществимого дипломатического решения — такого, которое может стать приемлемым для Израиля. На этой примирительной ноте Райс отбыла в Вашингтон.

На протяжении следующих полутора недель Кондолиза Райс обсуждала возможные дипломатические варианты с Николасом Бернсом, основным советником Госсекретаря по ближневосточным вопросам, и советником президента по национальной безопасности Стивеном Хэдли. К этому времени Джордж У. Буш вернулся из России; и он, и Райс регулярно устраивали пресс-конференции, разъясняя важность увязки резолюции Совета Безопасности ООН о прекращении огня с формулировкой, согласно которой “Хизбалле” было бы запрещено возвращение к северным границам Израиля. Райс формулировала свои разъяснения дипломатическим языком, подчеркивая необходимость сдержанности и говоря о неотложной необходимости разрядить взрывоопасную ситуацию на израильско-ливанской границе раз и навсегда. Что же касается президента Буша, то он, в ходе своих публичных выступлений, демонстрировал характерный для него односторонний подход, приравнивая военные действия Израиля в Ливане к американскому упреждающему удару в Ираке, имевшему целью не допустить доминирования Ирана в этой стране. Отождествление этих двух вопросов не вызывало сочувствия у европейских политиков.

Происшедшее в Кане в ночь с 29 на 30 июля стало роковой ошибкой Ливанской войны. Когда Райс выступила с предложением вернуться в Бейрут в ближайшее время, ливанский премьер-министр Синьора отказался встречаться с нею. Ощущая явное усиление международного давления, Райс вместе с Бернсом и Хэдли лихорадочно работали над таким вариантом резолюции о прекращении огня, текст которой устроил бы всех постоянных членов Совета Безопасности ООН. Страной, от которой могло зависеть принятие резолюции, была, несомненно, Франция — учитывая ее исторические связи с Ливаном и успешные действия по выработке израильско-ливанского соглашения о прекращении огня (апрель 1996 г.), что способствовало прекращению начатой Шимоном