В трубке раздался щелчок отбоя, а я стояла перед подругой, и мне было нестерпимо стыдно. Чувствовала себя двойной предательницей – перед семьей и перед Дэном. Задай мне сейчас родители прямой вопрос, я бы солгала, тем самым отказавшись от своей любви. Слишком разные два мира, между которыми я стояла, – мир детства и домашнего тепла и мир моей самостоятельной жизни. Их не свести, как ни старайся. Не поймут, не поверят. И ему – привыкшему повелевать – оправдываться перед моими родителями? Или, по своей привычке, это он поставит их на место? Господи, как все нехорошо получается. Только бы им ничего больше не сказали!

Победным аккордом прозвучал звонок Мишки. Я сунула телефон Наташке, сказала ей, что меня нет, и убежала в туалет. Что ж все так навалилось-то? Видимо, чтобы сразу добить.

Какая ж я была наивная, когда так думала. О, жизнь умеет преподносить сюрпризы!

Дэн, как и обещал, вернулся за мной, как раз чтобы успеть в театр. Но и там нас ждала неприятность. В холле было подозрительно тихо, а бабулька-гардеробщица удивленно вскинулась: «Что ж вы так припозднились-то?» Это при том, что до начала спектакля оставалось еще с полчаса, которые мы хотели посвятить изучению внутреннего убранства театра. А посмотреть там есть на что. Великолепные берестяные картины во всю стену на втором этаже, да еще художественная выставка, которую Дэн загорелся посмотреть, едва увидев афишу у входа. А тут нам – припозднились! Мы переглянулись, король строго поинтересовался:

– Что значит – припозднились?

И тут выяснился полный прикол. Оказывается, спектакль-то уже больше часа как идет. Из-за закрытых дверей зрительного зала доносились приглушенные звуки музыки, а мы стояли как полные дураки. С билетами, на которых черным по белому было указано совсем другое время, а я еще с букетом цветов, которые Дэн оберегал на улице от мороза.

– Ну знаете! – процедил он сквозь зубы и потребовал начальство. Все, сейчас он этот театр разнесет, к чертям свинячьим. Захотелось провалиться, испариться и сердечно поблагодарить Наташку за такой подарочек. Сбежались какие-то тетки-администраторы, вызвали кассира, начали выяснять, почему при штамповке билетов с указанием нового времени спектакля конкретно эти были пропущены. Скажу честно – будь я одна или с подружкой, плюнула бы на них, посоветовала подавиться своими билетами и ушла, напоследок хлопнув дверью. Но король был не таков. Прошипев в лицо старшему администратору:

– У девушки сегодня день рождения! Эти билеты ей подарили! Вы это понимаете?! – Он в категоричной форме потребовал немедленной встречи с директором. Подошел ко мне на минутку, поднял мою руку к своим губам. – Не расстраивайся. Я стрясу с них компенсацию.

Сказано – сделано! Пока он ходил вытрясать душу из директора, девушка-администратор с виноватым лицом пригласила меня к себе в кабинет выпить кофе. Я, конечно, отказалась. О чем мне с ней разговаривать? Вместо этого ушла в дамскую комнату, где были огромные зеркала, и принялась наводить марафет. Не, в холле тоже таких зеркал полно, но не буду же я крутиться перед ними на глазах работников театра.

Подкрасилась, причесалась. Оглядела себя в полный рост. Новая одежда, купленная специально ко дню рождения, меня несколько изменила. Черная блузка – ажурный верх и рукава, облегающий низ, обтягивающие брючки, на которые Дэн не ругался и даже не морщился. Более того скажу, я ловила на себе его весьма красноречивые взгляды. Ага, нравится! Не так уж плоха наша мода, стало быть. И цепочка с подвеской хорошо вписались в образ. Я даже выглядеть постарше стала как будто. Выйдя обратно в холл, обнаружила Дэна в компании какого-то солидного мужика. Мне облобызали ручку, приложившись усатым лицом и задержав мою ладонь в потной руке (фу, гадость какая! И вообще, где ему равняться в этом искусстве с королем?), а потом долго и пространно извинялись за досадную ошибку. Оказывается, мне в очередной раз «повезло» на день рождения. Некая солидная организация решила приобщить к высокому искусству своих работников и обратилась к руководству театра с убедительной просьбой сыграть спектакль специально для них. И именно сегодня. Радуясь дополнительному заработку, руководство театра сдвинуло расписание, включив в него второе представление на вечер. А нам достались «счастливые билетики», в которых время было указано по-старому. Виновные, конечно, будут наказаны, и прочее, и прочее… В общем, нам предложили лучшие места на этот самый корпоративный спектакль. Начало через час. О! «Юнона и Авось». Не видела, но много слышала о нем.

– Тебя устроит такая компенсация? – серьезно спросил Дэн. Сменить, что ли, гнев на милость? Я благосклонно кивнула и скользнула к нему поближе. Не нравится мне этот дядя. Зачем-то в кабинет к себе приглашает – время скоротать до начала спектакля. Еще один собрался кофеем поить. А если я кофе не люблю? Мы дружно отказались и все же пошли на второй этаж посмотреть выставку.

Едва поднялись, навстречу хлынула волна зрителей. Кто-то сразу направлялся на выход, а кто-то задержался, рассматривая картины. Выставка студентов художественного училища была… пестрой. По большей части мне не понравилось, и было стыдно перед Дэном за такое «искусство». Слишком все кричащее, какое-то модерновое. Напрочь убили инсталляции: набор кусочков из разных материалов – ткань, глина, металл, солома – и все слеплено воедино. Короче, выпендриваются как могут. Дэн с непонятным выражением лица переходил от одной работы к другой. Наконец я не выдержала и поинтересовалась его впечатлением. Он безмерно удивил меня, указав на несколько понравившихся работ – и что он в них увидел? Все какое-то растянутое, краски беспорядочно смешаны.

– Это мне кое-что напомнило, – изрек он, стоя перед изображением жуткого существа с тоскливыми глазами. Картина называлась «Лень». – Когда я начал учиться магии, пытался изображать ее на бумаге и холсте. Выходило нечто подобное. Похоже, человек ищет себя. Когда найдет, станет неплохим живописцем. – Дэн пошел, указывая на работы: – Этот бездарен, вон тот кого-то копирует, а этот, – усмехнулся он, указав на табличку с ценой в долларах, – самонадеян не по годам. А в целом хорошо отражает дух вашего мира и времени.

Две берестяные картины в торцах зала, каждая размером в стену, ему понравились настолько, что он долго не хотел уходить. Подходил ближе, прикладывал ладонь к поверхности, потом смотрел издалека.

– Удивительно теплая энергетика и радует глаз, – серьезно заметил он. – Эти картины я бы хотел видеть у себя во дворце.

У меня возникло ощущение, что он приценивается и что-то прикидывает в голове. Ой, мама. Что он задумал?

Наконец прозвучал первый звонок, и мы отправились в зрительный зал. На входе нас встретили, в качестве небольшого утешения бесплатно выдали бинокль и программку, проводили на места. Я, правда, полагала, что лучшие – значит, в первом ряду, а нас посадили где-то ряду в восьмом, но Дэн меня убедил, что с первого ряда будут слышны шаги актеров и заметен грим, так что сидим удачно. Хотя он, конечно, предпочел бы ложу, но здесь их нет.

Я хотела было потихоньку наблюдать за реакцией Дэна, как ему покажется наше театральное искусство, тем более в такой необычной форме, как рок-опера, но сама с головой ушла в спектакль. Музыка и голоса были великолепны. Ария Пресвятой Девы поразила до глубины души. Вот это да, на какой же ноте это поется?! Песня «Белый шиповник», в исполнении замечательного тенора, запала в душу. А говорят, у ленкомовцев ее поет женщина. Нет. Мужчина, и только мужчина! Надо будет найти слова. Эх, Мишке бы ее подсунуть. Но теперь – увы. Я ощутила укол совести за то, что не захотела сегодня поговорить с ним.