Изложенное нами право помещиков владеть землей не было в юридическом смысле правом собственности на землю. Оно было ограниченным, лишенным основных сторон, моментов, наиболее важных при определении его сущности как особого вида права. Землевладелец по законам Петра I был ограничен в самом основном – в праве распоряжения землей. По закону, установленному Петром вопреки общему пониманию дворянами своих прав и интересов, а именно по указу «О разделении движимых и недвижимых вещей после отцов детем» от 27 марта 1714 года[1186], право владения землей было приравнено к владению другими видами недвижимых имуществ – домами, лавками, заводами и т. п., также ограниченными в праве распоряжения ими. Главой I этого указа было установлено: «Всем недвижимых вещей, то есть родовых, выслуженных и купленных вотчин и поместий, также дворов и лавок, не продавать и не закладывать, но обращаться оным в род таким образом»[1187]. Из дальнейших глав указа видно, что предоставленное Петром I дворянам право владения землей имело только два правовых момента: первый – право нормальной эксплуатации земли; второй – право передачи земли по наследству, по нисходящей линии, с предоставлением возможности выбора – по усмотрению завещателя – достойного и желательного наследника из числа сыновей. Такое ограничение в праве распоряжения землей, запрещение продажи и заклада земли, одинаково – вотчинной, купленной и поместной, а также дробления ее между членами семьи, завещание ее в границах, строго очерченных законом, – все это было по существу поражением основных моментов прав собственности дворян-землевладельцев на землю, государственной мерой, недалекой от секуляризации, или конфискации земель в пользу государства; оно являлось, если можно так выразиться, «цивитатизацией» права земельной собственности. Проведя такую меру, Петр без колебаний мог брать, когда этого требовали интересы государства, зéмли и поселенных на них крестьян и передавать пользование ими непосредственно государству или лицам, выполняющим по указаниям правительства его планы и задания, например: зéмли – под пастбища для шерстного овцеводства, под строительство вододействующих устройств, для розыска и добычи ископаемых рудных богатств; зéмли и людей – для обеспечения нужных государству и населению промышленных предприятий рабочей силой и т. п.

Небезынтересно отметить, что воспроизведенное нами понимание Петром I сущности права владения землей, как оно сложилось в результате его законодательной деятельности и нашло свое выражение в многочисленных законодательных актах и административных распоряжениях, глубоко вошло в народноправное сознание, укрепилось нем и точно отразилось в правовых терминах, в юридической литературе и в народном языке. Отношение землевладельца к земле обозначалось не как право собственности, а как право владения, землевладения, а субъект этого права – не как собственник земли, вотчинник, а как землевладелец, помещик; термин же «вотчинник» как [означающий] «полный, неограниченный собственник земли» выходит из употребления со времени Петра I и в официальных текстах, и в народной речи.

Если признать правильным наше понимание и изложение взглядов Петра I на право дворян владеть землей, то окажутся вполне объяснимыми и необходимыми меры, которыми его законодательство стремилось сохранить и обеспечить устойчивость благ, связанных с правом владения землей. Земли были валютой, которой располагало правительство и которой оно расплачивалось с военными людьми за их службу. Но земли представляли собою ценность только при условии достаточного обеспечения их рабочей силой, какой являлись земледельцы – крестьяне.

Поэтому вполне понятны те меры, которыми государство Петра I стремилось поддержать установленный им порядок и обеспечить полноценность той валюты, которой оно расплачивалось со служилыми людьми за их воинскую службу. Самым решительным средством являлось воспрещение крестьянского перехода, беспорядочной текучести, бродяжничества крестьян. При этом необходимо твердо отметить, что по законодательству Петра I санкции за прием и незаконное держание беглых крестьян были более разорительными и суровыми для дворян-землевладельцев и их старост, чем в отношении беглецов – крестьян. При взыскании штрафов с первых, с владельцев, Петр был особенно тверд и непреклонен. Из приводимых ниже резолюций царя на два челобитья, поданных ему представителями знатного дворянства в связи с обнаруженными приемом и держанием в их владениях беглых крестьян, видно, что царь не склонен был оказать послабление и поблажку даже близким к власти лицам.

Первое челобитье было подано Петру I вдовой генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева, графиней А. П. Шереметевой, 23 декабря 1722 года[1188]. В нем челобитчица, мать малолетних детей покойного фельдмаршала, указывала, что муж ее всю жизнь был «при армии безотлучно и никогда себе домашнего обывательства не имел»; в его отсутствие вотчинами и пожалованными за службы имениями «ведали и управляли люди наши»; из имения по закону «О беглых» отвозят беглых крестьян «с женами и с детми и со всеми пожитки». Но помещики ищут «всяких исков», «пожилых» денег[1189]; челобитчица до сих пор платила им, и скоро платить будет нечем. Поэтому она просит царя предоставить ей «сроку лет на 5 или на 6» и в то время указать государственным чиновникам, «разыскать, кто их (крестьян. – Н. В.) в те наши вотчины принимал и было ли на оное веление мужа моего, фелдмаршала, чтоб оставшимся таким малолетным сиротам, детям нашим, от таких великих исков от помещиков в[о] всеконечное разорение не притти и дворов и вотчин не лишиться». Резолюция Петра I на приведенную просьбу графини характерна для его политики: «Дать сроку на пять лет в пожилых деньгах, а о беглых разыскивать и чинить по государственным уставам».

В апреле 1723 года, 17-го числа, было подано Петру аналогичное челобитье[1190] его племянников, братьев Александра и Ивана Нарышкиных[1191], мотивировавших свою просьбу тем, «что прием чужих крестьян был в деревнях наших от людей наших небрежением нашего воспрещения»; к этому присоединилось также отсутствие их [братьев] в России, «отлучением нашим за морем»[1192]. Казалось бы, царь мог по-родственному избавить малолетних племянников от обязательной для всех ответственности по закону. Но Петр этого не сделал. Войдя, однако, объективно, как правитель, в положение молодых землевладельцев, посланных для науки за границу, он положил резолюцию: «Дать сроку на 10 лет для того, что они были малы и в чужие государства посланы». Мало того, он распорядился оба челобитья со своими резолюциями поместить в число именных указов – как примерное для Сената решение подобного рода дел.