Лианозов должен пользоваться, а если им будут причинены убытки на указанной дороге — должен уплатить обществу убытки по справедливой с обеих сторон оценке.

4) Лианозов или его правоприемники при разработке нефти или руды обязаны уплачивать обществу сверх арендной платы за землю ещё по 2 копейки за каждый пуд добытой нефти — 4 раза в год. За несвоевременную уплату попудных денег арендатор выплачивает обществу Новые Алды пени, 1 месяц просрочки по 1 % с рубля, второй по 2 % и т. д.

5) Для учёта добываемой нефти общество имеет право поставить на арендных участках своего собственного контролёра, которому Лианозов обязан предоставить на промыслах соответствующее помещение — 2 комнаты с отоплением и освещением.

6) По окончании арендных сроков Лианозов в течении 6 месяцев должен очистить отведённые участки от всех строений. Причём всё не вывезенное в течении этого срока с участка оборудование, в том числе трубы и буровые скважины — переходят в собственность общества.

7) Всякие претензии и иски должны разбираться в суде.

Под общественным приговором подписались уполномоченные жители селения Новые Алды: Уди Шантукаев, Шамиль Исаков, Магомед-Мирза Такаев, Эльмурза Капланов[1868].

Представители офицерского сословия входили также и в чеченскую предпринимательскую элиту. Самый известный чеченский нефтепромышленник А. -М.Чермоев не только происходил из офицерской семьи, но и сам был офицером, получившим ранение в бою. Интересно, что предпринимательский успех пришёл к нему после того, как ему удалось взять в аренду нефтеносные участки у селения Алды. При этом А. -М.Чермоев предложил алдынскому обществу не только 30 000 рублей в качестве единовременной выплаты, но и гарантировал специальным договором передачу четвёртой части доходов от добытой на этих участках нефти. В то время никто другой не предлагал чеченским крестьянам таких условий и А. -М.Чермоев имел полное право утверждать, что нефтеносные участки он получил лишь потому, что алдынцы «…давно убедились в том, что мне дороги их интересы и что в своей деятельности я всегда готов поступиться своими личными интересами для пользы родного мне селения». Надо сказать, что молодая национальная буржуазия довольно быстро начала осознавать свои собственные интересы, связывая их с интересами чеченского народа. Исходя из этих позиций требование известного депутата Гос. думы от горцев Терской области Т. Эльдарханова «остановить расхищение природных богатств края до полного разрешения земельного вопроса» можно рассматривать как первое проявление претензий национальной буржуазии на контроль над природными ресурсами Чечни.[1869] Чеченский князь Туган Алхазов — инженер по нефтедобыче, являлся одним из первых учеников П.К. Услара. В книгу П.К. Услара «Чеченский язык» (Тифлис 1862 г.) вошли фольклорные материалы, записанные со слов Т. Алхазова[1870]. С 1890 по 1911 год правительственный надзор за Грозненской нефтяной промышленностью осуществлял горный инженер IV Кавказского горного округа — чеченец Магомет Омарович Омаров[1871]. Чеченский шейх Шаптукаев был одним из организаторов нефтепромышленного общества «Старо-Юртовская нефть»[1872]. Крупные шейхи выступают в качестве самостоятельных общественных деятелей, отстаивающих собственные экономические и политические интересы, что объективно способствует сближению этой социальной группы с быстро формирующейся национальной предпринимательской и военно-бюрократической элитой. Этот процесс нашёл отражение, в частности, в обеих нефтяных компаниях, созданных чеченским национальным капиталом. Так, компаньонами А.-А.Шаптукаева в компании «Старогрозненская нефть» выступают крупные чеченские купцы и предприниматели Баширов, Бадуев, Батукаев и Мирзоев, а крупный коммерсант и шейх Юсуп-Хаджи Байбатыров известен близостью к крупнейшему нефтяному магнату Абдул-Меджиду (Топе) Чермоеву[1873].

Несмотря на то, что многие чеченские предприниматели пробовали себя в нефтяном бизнесе, лишь не многие сумели заработать, а главное сохранить многомиллионное состояние. Неудачное вложение капиталов, например, привело к разорению Айдемировых, Уцмиевых, Таймазовых. Последние, кстати, неплохо зарабатывали до отмены откупной системы, сдавая в аренду принадлежавшие им нефтяные колодцы. Чеченская устная традиция рассказывает об одном из неудачливых предпринимателей — Абубакаре Чермоеве, который первоначально сказочно разбогатев построил в Грозном большой трёхэтажный особняк. Однако после революции 1917 года, оставшийся не только без прежнего богатства, но и большинства близких родственников, Абубакар кормился подаянием на улицах Грозного.

Видные представители чеченского духовенства, тот же Дени Арсанов и Сугаип — мулла Гайсумов, тоже пытались (правда, неудачно для себя) принять участие в нефтяном бизнесе. Ничего порочащего их в этом нет. Поскольку ислам считает предпринимательство делом богоугодным. Из подсчётов, проведённых Х.С. Ахмадовым, следует, что чеченские предприниматели были удачливее других в сложном деле получения разрешения властей на отвод участков для проведения разведки на наличие полезных ископаемых. Чеченцы и ингуши составляли менее 21 % от числа лиц, подавших соответствующие заявки. Однако они составляли уже более 27 % от лиц, которым подобные разрешения были выданы. Вместе с тем официальная статистика по Терской области свидетельствует, что наиболее перспективные участки неизменно переходили к крупным нефтяным фирмам. Чеченские предприниматели работали в тесном союзе с деловыми людьми других национальностей. Надо полагать, что российские и иностранные партнёры ценили в чеченских предпринимателях наличие местных связей и деловую хватку. Так, осетин В.Д.Кулаев сотрудничал с чеченцами В.Д. и Г.П. Дышниевыми; Абдул-Меджит Магомедович Мутушев счёл полезным для себя союз с Н.З. Рутенбергом[1874]. Заметим, что среди служащих «Англо-Русского Максимовского общества» и общества «Русский стандарт», как правило, представителей народов Северного Кавказа не было[1875].

Разумеется, чеченцы попадали в Грозный не только в качестве предпринимателей, купцов или государственных служащих. Немалое количество крестьян шли в город в поисках временного или постоянного заработка. По данным А.И. Хасбулатова, чеченцы и ингуши составляли более 11 процентов от общего числа рабочих шести нефтепромышленных фирм Грозного. Немало было чеченцев, ставших профессиональными рабочими. Четвёртая часть бурильщиков, слесарей, мотористов и других специалистов были чеченцами. Промышленное отходничество особенно увеличилось в 90-е годы XIX века, когда была ликвидирована откупная система и предприниматели с началом промышленной добычи нефти остро нуждались в рабочей силе. На нефтяных приисках рабочий-черпальщик мог заработать в месяц 8 рублей, кузнец 20 рублей, бондарь 23 рубля, а плотник 25 рублей[1876]. На Грозненские нефтепромыслы шли в основном молодые горцы. Большинство прибывших на промыслы были холостыми (69, 3 % учтенного количества рабочих чеченцев и ингушей)[1877].

В 1898 году нефтепромышленники разработали правила внутреннего распорядка на нефтяных промыслах, состоящие из 46 пунктов. В этих правилах требовалось, чтобы чеченец, ингуш или казак предоставляли от начальника своего округа или атамана удостоверение о благонадёжности. Таким образом бизнесмены ограждали себя от притязаний властей по укрытию «неблагонадёжных элементов» на своём производстве. Тем не менее, именно Грозненские нефтепромыслы, а не сельские районы Чечни, в 1905 году стали главным очагом политической нестабильности в области