наступления ночи, чтобы, прощаясь, снова сжать ее в объятиях, ощутить ее губы на своих губах, почувствовать ее тепло и аромат. Леша не давил на нее, ничего не говорил. не требовал больше того, что она могла дать, каждый раз оставляя ей путь к отступлению. За все это время Дорош так ни разу и не появился в Горновке, только Лешка не особенно обольщался и снова ждал утра…

Злата нуждалась в Лешке, с каждым новым днем убеждаясь в этом все больше. Ее решение забыть Виталю было единственно правильным. Девушка не сомневалась в этом. Она понимала, что сможет его забыть, но только если рядом все время будет Лешка. Полянская тоже не хотела с ним расставаться, боясь мыслей, воспоминаний. Но волновалась она зря: проводя дни напролет на свежем воздухе, девушка, едва касаясь головой подушки, тут же проваливалась в глубокий сон. Даже сновидения ее не тревожили. Она была бесконечно благодарна парню за все, что он делал и для Горновки, и для нее лично. Благодарна за терпение, за доброту, за понимание, за благородство.

Сегодняшний вечер был последним перед Радуницей. Сегодня особенно не хотелось возвращаться домой. Завтра вечером Леша и Злата собирались в Минск. Собирались надолго, и сегодня ребята хотели насладиться тишиной и покоем, чтобы потом в Минске вспоминать эти апрельские вечера.

Леша неторопливо перебирал струны, а Злата сидела, обхватив ноги руками и склонив голову к коленям, и смотрела на огонь. Лешкино молчаливое присутствие, тихие аккорды гитары, трель соловья где-то в зарослях у сажалки, сливаясь в единое, волшебное, проникали в душу чем-то беззаветно прекрасным. Чем-то, что не имело названия, да оно и не нужно было.

— Лешка, а спой мне что-нибудь, — не поднимая головы, попросила девушка.

— Например?

— Неважно. Что-нибудь, на твой выбор.

— На мой? — парень на секунду задумался. — Ну, слушай тогда…

Как будто что-то вспоминая, Блотский стал перебирать струны, и вскоре получился веселенький мотивчик. Злата оторвала голову от коленей и, удивленно вскинув брови, уставилась на парня.

— Сразу говорю, песня несколько дворовая и не очень-то приличная, — предупредил ее Блотский и запел:

На станции одной сидел военный,

Обыкновенный военный-франт.

По званью своему он был поручик,

Да дамских штучек был генерал.

Сидел он с краю, все напевая,

А поезд фуцен-муцен, перевернуцен

Перерешатцен, шишка с герцен,

До с канверцен, муца дрицен, муца-ца!

На станции одной весьма серьезно

И грациозно вошла мадам.

Поручик расстегнул свои штиблеты

И бросил бабки к ее ногам.

Поручик хочет, мадам хохочет,

А поезд… фуцен-муцен, перевернуцен

Перерешатцен, шишка с герцен,

До с канверцен, муца дрицен, муца-ца!

Вот поезд подошел к заветной цели,

Гляжу я в щели, мадам уж нет.

А на полу сидит один поручик

С разбитым носом и без штиблет.

Пропал поручик от дамских штучек,

А поезд… фуцен-муцен, перевернуцен

Перерешатцен, шишка с герцен,

До с канверцен, муца дрицен, муца-ца!

Недоумение на Златином лице сменилось изумлением. Она смотрела пристально на парня, а улыбка на лице становилась все шире. Она никогда не слышала эту песню, тем более она никогда не слышала, чтобы Блотский такие песни пел. А уж как он пел… С придыханием, с интонацией, мимикой… Только что он сидел перед ней такой серьезный, такой задумчивый, погруженный в себя и свои мысли, и вдруг… Он превратился в обычного дворового паренька с гитарой в руках.

— Ух! — выдохнул парень, повторив еще раз припев, и отложил гитару в сторону. А Злата весело засмеялась и захлопала в ладоши.

— Ну? — улыбаясь, спросил он.

— Здорово! Леш я и не предполагала, что ты знаешь такие песни!

— Какие — такие?

— Ну, дворовые, блатные…

— Почему?

— Видишь ли, они как-то не вяжутся с образом интеллигентного, воспитанного мальчика, который, как это говорится, от матерного слова падает в обморок!

Парень засмеялся.

— Ну… Возможно, я не совсем интеллигентный и воспитанный…

— Ах, вот даже как? — расширила глаза девушка. — И от матерного слова в обморок не упадешь?

— Не-а! — покачал он головой. — Иди ко мне, — без перехода сказал он.

Злата быстренько встала на ноги, обошла костер и опустилась на землю рядом с парнем. Лешка чуть пододвинулся к ней и, обхватив руками ее плечи, прижал к себе. Зарывшись лицом в распущенные волосы, он закрыл глаза, вдыхая их аромат. Девушка чуть откинула голову назад и уткнулась затылком в его плечо.

— Леш, а я недавно, знаешь, о чем думала? — сказала она. — Я даже не знаю, сколько тебе лет и когда у тебя день рождения.

— Ужас какой? — притворно поразился парень.

— Правда?

— Конечно, тем более я тоже не знаю, когда ты родилась. Правда, я все же догадываюсь, что тебе немного за двадцать! Год назад, когда мы познакомились, ты закончила институт.

— Да, мне уже двадцать четыре. А тебе?

— А мне двадцать шесть.

— Правда? Леш, расскажи мне снова о себе.

— Я же рассказывал, помнишь? И потом, вдруг моя биография разрушит тот образ интеллигентного, воспитанного мальчика, коим ты меня представляешь?

— Ну, я как-нибудь это переживу? — засмеялась девушка. — Да и для меня ты все равно останешься принцем из сказки. Знаешь, почему?

Парень покачал головой.

— Потому что я никогда раньше не встречала таких, как ты.

Ни в школе, ни в университете…

— На самом деле я не принц Злата. Я самый обычный парень с обычным дворовым детством, с песнями под гитару, драками и разбитым носом. Просто, наверное, родителя все же хотели, чтобы я вырос интеллигентным и воспитанным, я ведь у них был единственным ребенком. Да и те детские истины, навеянные книгами и фильмами не исчезли со временем оставили некий след в душе. Мне повезло не связаться с дурной компанией, а в университете…

— А где ты учился?

— В БНТУ. Программное обеспечение информационных технологий. Я рассказывал тебе об этом!

— Тебе, на самом деле, очень идет галстук! И мне хотелось бы чаще тебя видеть при нем!

— Да?

— Да.

— Ну мне, честно говоря, нечего тебе ответить. Я вообще-то не очень люблю весь этот официоз, за два года мне хватило этого по самое горло, но, в принципе, это возможно! Так и быть, только ради тебя в Минске я буду как можно чаще завязывать галстук!

— Да?

— Да.

— Девушки, наверное, были от тебя без ума, — как бы между прочим заметила Злата.

— Ну, какие в госструктуре могли быть девушки?

— Прям так и не было ни