Кажется, нет, потому что за эту неделю я начал осознавать нечто очень важное, что раньше мне мешала понять жизнь богатого и влиятельного человека: моим детям было наплевать на роскошь и на миллионерский образ жизни. Они просто хотели быть со своим отцом. Они просто хотели быть уверены, что он безоговорочно любит их и всегда будет любить. Это были простые истины, но как же мне трудно было осознать их!

И по мере того как я знакомился с их новыми друзьями, ел в их любимых ресторанах и играл с ними в их любимых парках, на меня спускалось неизвестное мне до этого умиротворение. Я начал предполагать, что, может быть, все, что случилось, было изначально задумано Богом: мои взлет и падение библейского масштаба должны были привести к возрождению и обретению новой способности ценить то, что тебя окружает.

Перед отлетом я пообещал детям, что вернусь через две недели и буду прилетать через неделю каждый раз, пока не перееду к ним. Потом мы с ними попрощались со смехом и улыбками, а не со слезами. Мы без слов понимали, что папочка вернулся.

Приземлившись в Нью-Йорке, я сразу отправился на работу, так как бум рефинансирования разрастался со страшной скоростью. В 2000 году американцы загнали себя до полусмерти гонкой за доткомами, в 2001-м то же самое происходило с ипотекой. На моих глазах формировался пузырь на рынке недвижимости. Когда он лопнет? Казалось, что каждый, с кем я разговаривал, или хотел провести рефинансирование, или только что это сделал. За две недели я закрыл тридцать кредитов и снова бросился в самолет, летевший в Калифорнию.

Конечно, с учетом всех кредитов имело смысл поселиться в «Хилтоне» в номере немного больших размеров (например, в люксе) и взять в аренду машину получше (например, «линкольн»). К моему третьему приезду кредиты закрывались так быстро, что я уже летел первым классом. Но разве в этом было что-нибудь плохое? Я теперь зарабатывал деньги законным путем и с такой скоростью, что скоро должен был стать миллионером!

Когда я приземлился в Лос-Анджелесе, водитель лимузина (да, для экономии времени я заказал себе встречу с лимузином) был удивлен, что человек с моими средствами останавливается в «Хилтоне».

– Почему бы вам не остановиться в «Бич-Хаузе»? – небрежно спросил он. – Этот отель находится всего в нескольких шагах от пляжа, и все комнаты там с видом на Тихий океан. Конечно, это не дешевое место, но зато, безусловно, самое лучшее!

– Ну так какого черта ты ждешь? – спросил я водителя. – Ради всего святого, вези меня в «Бич-Хауз».

Вот так я нашел себе новый дом вдали от дома: «Бич-Хауз». Он был причудливым и великолепным и находился всего в двух милях от дома моих детей. К тому моменту, когда я остановился там в третий раз, Чэндлер и Картер были уже чем-то вроде местных знаменитостей. Нас все знали, и мы всех знали.

Жизнь казалась прекрасной.

Меня мучили только две вещи.

Во-превых, моя возлюбленная невеста, Мисс КГБ.

Мы с ней ненавидели друг друга.

Не думаю, что кто-либо из нас понимал, почему мы все еще вместе, но, очевидно, это было что-то вроде инерции. Ее одежда висела в моих шкафах, ее трусики лежали на моих полках, ее простыни были постелены на моей кровати, а ведь никому, даже Мэри Поппинс, не нравится собирать чемоданы. Но увы, по мере того как 2001 год приближался к концу, секс начал терять свою привлекательность – а значит, у нас больше не было никаких причин для того, чтобы делить один почтовый ящик.

Наступил День святого Валентина 2002 года – который так же, как любой другой день, подходил для того, чтобы разорвать самую неудачную помолвку в мире (если не считать помолвки Джонни Деппа и Уайноны Райдер). Действительно, почему бы не покончить со всем прямо за ужином? Мы сидели за столиком на двоих в отеле «Америкэн» в Сэг-Харборе [26]. Это было классное заведение, и, что особенно важно, заведение такого сорта, в котором столь утонченная личность, как Мисс КГБ, должна была хотя бы на миг задуматься прежде, чем вылить мне на голову стакан «Луи Жадо Монраше» 1992 года. Одетый в безупречный черный смокинг и черные кожаные туфли сомелье только что открыл у нашего столика это вино по бросовой цене в 350 долларов за бутылку.

Мисс КГБ с презрением смотрела на меня своими потрясающими голубыми глазами, при том что нас разделял только маленький столик. Она цеплялась к каждому моему слову, ее все раздражало – уже! – хотя мы сидели здесь только пятнадцать минут. Но я ведь только начал, не стоило торопить события. Для того чтобы спровоцировать упаковку советских чемоданов, недостаточно было просто устроить нашу обычную ссору. А ее коммунистически красные и, как всегда, обольстительные губки произносили такие слова:

– On polny mudak! Ты думаешь, что выиграл холодную войну? Да брось ты. В Америке все только за деньги! Деньги, деньги, деньги! – каждое ее слово сочилось презрением. – Ты довел мою страну до банкротства! Твой Рональд Рейган называл нас империей зла и начал Звездные войны! А кто вас спас во время Второй мировой войны? Это были мы! Мы потеряли двадцать миллионов человек, сражаясь с фашистами. А вы сколько? Десять? Невероятно! Чертова Америка… Pizda mudak!

Я пожал плечами, ее антиамериканская тирада не произвела на меня никакого впечатления.

– Юля, если ты настолько ненавидишь нашу страну, то почему бы тебе, – тут я начал повышать голос, – не убраться отсюда к чертовой матери и не вернуться в свою чертову страну или в то, что от нее осталось?

Пары за соседними столиками начали оглядываться на нас.

– Но прежде чем ты от нас уедешь, – я потянулся к тарелке с хлебом, поднял багет и протянул ей, – вот, возьми с собой хлеб, чтобы тебе не пришлось дома стоять за ним в очереди.

Я презрительно покачал головой.

– Чертова Россия! Какое ничтожество! Когда-то вы были сверхдержавой, а теперь, ты только посмотри! Вы даже с Чечней не можете справиться, они на вас, блин, скалы сбрасывают.

– Blyad, – прошипела она, – ты кем себя воображаешь? Да у тебя никогда больше не будет такой девушки, как я. Посмотри на себя и на меня. Ты еще пожалеешь.

Увы, здесь она была права. Она, безусловно, побеждала меня по разряду внешности. Пришла пора погладить ее по шерстке. Я посмотрел ей прямо в глаза и послал ей нежный воздушный поцелуй.

Она наморщила свой маленький носик модели и пробормотала: «Mudilo! Idi na khui!»

– Но ты знаешь, Юля, внешность – это еще не все, – я саркастически улыбнулся ей, – и я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты меня этому научила. Видишь ли, моя проблема заключалась в том, что мне повезло с двумя первыми женами, и поэтому я считал, что красота обычно сочетается с яркой личностью.

Тут я невинно пожал плечами.

– Теперь-то я знаю, что это не так.