— Не бокал, а здоровый пластмассовый стакан с пивом, — заметила Лена, которая слишком торопилась, чтобы начать обижаться на подколки Игоря. — Смотрится это ужасно. Мизинчик, дорогой Игорь, нужно оттопыривать только тогда, когда ты в руках держишь изящную фарфоровую чашечку кофе. А оттопыривание мизинчика в случае пластмассового стакана с прокисшим пивом… В общем, скажу тебе честно, это смотрится кошмарно. Как будто пьяный слесарь в телогрейке вдруг нацепил на себя бабочку от смокинга.

— Лен, я предлагаю не развивать эту тему, — заметил Сергей, который присел рядом с подругой и хлебал суп со скоростью корабельной помпы. — Если вы с Игорем зацепитесь языками, то до вечера не расцепитесь. А это не в наших с тобой интересах.

— Интересно, что это у вас за личные интересы такие? — довольно искренне удивился Игорь, закуривая сигарету. У Игоря начинался первый из пяти обеденных перекуров, и он был расположен поговорить.

— Не задавай идиотских вопросов, — сказала Ира. — Ребята хотят остаться одни — неужели непонятно?

— Да нет, мне понятно, чай, не маленький, — сказал Игорь. — Просто я не въезжаю, куда торопиться после сытного обеда. После обеда надо отдыхать, а не заниматься безумствами. Я предлагаю не торопясь дообедать, а затем всем вместе пойти к нам в номер, упасть на кровать, включить телевизор и немедленно заснуть.

— Это очень заманчивая перспектива, — с достоинством ответила Лена, — но мы с Сергеем вынуждены отказаться — разумеется, со всем уважением. Просто у нас на послеобеденный период есть свои личные планы, в которых, увы, не находится места совместному валянию на кровати в вашем номере, дорогой Игорь.

— Ваше замечание внесено в протокол, — любезно ответил Игорь. — Но я бы хотел услышать мнение моего дорогого друга, нашего Сереги, Сереженьки, Сергунчика. Мы с ним знакомы очень много лет, и я почти уверен, что он не позволит себе так же грубо и бездушно отклонить мое любезное предложение.

— Игги, тебе делать нечего, что ли? — с набитым ртом пробормотал Сергей, уничтожая кусок мяса с картошкой. — Какой, к черту, твой номер? На фиг ты нам сдался?

— О, грубит, — обрадовался Игорь. — Раньше он мне никогда не грубил. Бывалоча скажешь ему в доме отдыха: «Сергунь, пошли ко мне в номер — квакнем», — тут же бежит как миленький. А сейчас — прям чистый еж: иголки выставил, шипит что-то, супом хлюпает, картошкой хрустит, топорщится во все стороны. Не узнаю старого друга.

— В доме отдыха мы с тобой жили в одном номере, — заметил Сергей, тяжело переводя дух после рекордного по скорости уничтожения второго блюда.

— Это неважно, — заметил Игорь. — Главное — дружеское отношение.

— Игорь, да что тебя разобрало? — рассердилась Ира. — Оставь ребят в покое.

— Да никто не трогает твоих ребят, — ответил Игорь, туша сигарету. — Я просто хотел проявить отеческое участие, пошутить и все такое. А они вон как ерепенятся. Чуть супом в меня не плеснули, честное слово.

— Да отстань ты от них, — сказала Ира.

— Отстал, отстал, — рассердился Игорь. — Я тут изо всех сил пытаюсь разрядить обстановку, глядя, как эта парочка уничтожает тонны съестного, что, безусловно, весьма негативно скажется на их так называемом послеобеденном сне, от чистого сердца предлагаю разделить со мной послеобеденный сон, чтобы после этого они уже восстановленными и обновленными могли предаться обуревающим их чувствам, а эти негодяи на меня смотрят как на врага народа. Ни фига себе благодарность, ни фига себе друзья — вот что я вам скажу. Не хотите — не надо! Я поступил как врач, как друг. А в ответ получил ледяное презрение. Ну и пожалуйста! Я умываю руки!

С этими словами Игорь в сердцах бросил вилку и закурил очередную сигарету.

— Зря он руки до обеда не помыл, — заметил Сергей Лене. — Руки полагается мыть до обеда, а не в середине его. Впрочем, прошло-то всего полчаса, так что у Игорька еще не половина, а всего четверть обеда пробежала.

— Зато он успел побеспокоиться о нашем здоровье, — ответила Лена. — И даже любезно предложил свою кровать. Лично я оценила.

— Я тоже оценил, но мы этим предложением вряд ли воспользуемся, — сказал Сергей. — Зачем нам его кровать? У нас своя есть. Даже две. Кроме того, я же знаю, как Игорь смотрит телевизор. Врубает какую-то программу и мгновенно засыпает, громко храпя. Ты представляешь, что будет, если у нас над ухом будет храпеть Игорь? Обуревающие чувства в этом случае могут и передумать. Я не дам гарантии, что обуревающие чувства спокойно смогут пережить эту экстремальную ситуацию.

— Слышь, мать, — сказал Игорь, который внимательно слушал этот диалог, — они тут еще и острят. Причем острят, заметь, издевательски. Раня друга в самое сердце!

— Ты лучше ешь быстрее, — ответила Ира. — Я бы на твоем месте тоже поторопилась после обеда вернуться в номер.

— Это еще зачем? — искренне удивился Игорь. — Ты тоже хочешь послушать мой храп?

— Нет, милый, — язвительно сказала Ира. — Я не хочу слушать твой храп! Я хочу, чтобы у нас все было, как у людей! По крайней мере, как у тех людей, которые сейчас сидят напротив тебя.

— Не надо обращать внимания на внешний антураж, — назидательно сказал Игорь, принимаясь за суп. — Подумаешь, сметают всю еду на своем пути и спешат уединиться. Может, Серега там тоже включит телевизор и задрыхнет. Ты не забывай, мать, мы же давно не дети. Это в сладком детстве можно было сначала быка сожрать, а затем показывать чудеса в постели по пять часов подряд. А сейчас мы — полный хлам. Тридцать четыре года — нас даже распинать уже поздно. После миски супа мы способны только рассказывать анекдоты. После тарелки салата — тяжело дышать и задумчиво курить. После котлеты с картошкой — вообще теряем способность двигаться. Так о чем ты?!! Какие чувства после обеда? Спать, спать и только спать! Зато если нас часа через два растолкать, сполоснуть и налить что-нибудь выпить — вполне возможно, что мы будем на что-то способны. По крайней мере, хоть в процессе не заснем…

— Боже, какие откровенности, — сказала Лена, отодвигая от себя стакан.

— Подобные глупости, Портос, — поспешно заявил Сергей Игорю, — говорите исключительно от своего собственного имени. Что до меня, то я даже после обеда — вполне себе о-го-го.

— В тебе, друг мой, сейчас просто говорит длительное воздержание, — объяснил Игорь. — Точнее, не говорит, а вопит во все горло. Ты просто долго воздерживался. Знаешь, если резиночку начать растягивать, а потом резко отпустить, то она даже после обеда выстрелит. А вот если резинка в несжатом состоянии, то ее отпускай не отпускай — ничего хорошего из этого не будет. Печально повиснет, и все тут.

— Игорь, давай уже без этого натурализма! — возмутилась Ира. — В конце концов, мы обедаем.

— А что такого-то я сказал?!! — возмутился Игорь. — Я же объясняю все на примере птичек-бабочек. Никаких бестактностей не допустил. Наоборот, выдал все честно, как на духу. И опять они недовольны. Что за день такой? Все недовольны! Я их от дайвинга избавил, от Вики заслонил! А они все выступают…