За время трех или четырех бесед с Николаи я смог убедиться, что он наделен незаурядным умом. Отмечу, что его слава в военной разведке была хорошо известна в мире и значительно превосходила репутацию Канариса. Во время войны меня поглощали другие дела, и некогда было заниматься шпионами или охотниками за ними. Однако могу констатировать, что если кто-то вроде. Шелленберга утверждает, что Николаи организовал во время войны на Потсдамерплац просоветский информационный центр, то это является абсурдом. А заявления того же лица о том, что «руководитель гестапо, Мюллер, контролировал Николаи и его просоветскую сеть» необходимо было проверить.

Условное название «Цеппелин» не обозначало только сбор информации группой «С» VI управления РСХА среди 5 000 000 советских военнопленных, как я уже писал в шестой главе второй части этой книги. В конце 1944 года это было также условным названием ставки главнокомандования сухопутными войсками, расположенной в Цоссен, примерно в двадцати километрах южнее Берлина.

Это был небольшой замаскированный городок, состоящий из похожих друг на друга бетонных зданий, разделенных садами и газонами. Все дома были построены по одному и тому же проекту: по обеим сторонам 10–12 метрового коридора располагались двери помещений, из коридора сход вел в убежище.

Около 3000 офицеров работало в «Цеппелине» под руководством генерала Кребса[252](заместителя генерал-полковника Гудериана, назначенного Гитлером начальником Генерального штаба сухопутных войск после покушения 20 июля 1944 года).

Службы Кребса занимали один конец «Цеппелина», а службы генерала Гелена (отдел «Иностранные армии Восток») — противоположный.

Рейнхард Гелен никогда не был деятельным и идейным национал-социалистом. Как и Хойзингер, он служил в качестве руководителя отдела в штабе Гальдера. Он серьезно не воспринял мятежные идеи обоих этих генералов и действия диванных конспираторов. Генерал Гудериан справедливо и очень внимательно трактовал его информацию, касающуюся Восточного фронта. Тем временем Гелена начал подозревать Гитлер — невиданно недоверчивый после 20 июля — не только потому, что он сделал карьеру благодаря Гальдеру и Хойзингеру, но прежде всего по той причине, что в 1931 году он женился на Герте фон Зейдлиц-Кюрцбах, родственнице генерала фон Зейдлица. Нам известна позиция этого военачальника в Сталинграде; вместе с Паульсом он оказался среди руководителей Национального комитета «Свободная Германия» с местонахождением в Москве.

Во время подготовки всех операций, проводимых нами на Востоке, я всегда советовался с будущим начальником федеральной разведывательной службы; его информацией я был доволен. Позволю себе рассказать только один анекдот.

15 марта 1945 года я в сопровождении преемника Фелкерсама, подполковника Вильгельма Вальтера, отправился в «Цеппелин». Мы находились втроем в большом кабинете генерала Гелена — просторном и, благодаря большим окнам, светлом помещении. Мы склонились над столом с разложенной на нем картой Восточного фронта и, по всей вероятности, не услышали сирен, оповещавших о воздушной тревоге. Время было около полудня.

Первая бомба упала в каких-нибудь 100 метрах от здания. Мы тотчас оказались под столом. Через несколько секунд вторая бомба вырвала окно, и осколки стекла разлетелись во все стороны.

— Упала довольно близко, — сказал Вальтер.

В этот момент генерал резко вскочил на ноги, бесшумно, одним прыжком достиг выхода и исчез. Когда мы тоже поднялись и вышли из кабинета, то обнаружили, что бронированная дверь убежища в коридоре закрыта. В дверь мы стучали довольно сильно, в конце концов нам ее открыл какой-то солдат. В убежище мы обнаружили очень спокойного генерала Гелена, который удивленно спросил:

— А где вы были, господа?

— Да ведь, господин генерал, — ответил Вальтер, — мы очень беспокоились о вас! Везде вас искали и очень счастливы, увидев вас живого и в безопасности.

Я заметил, что штабные офицеры особенно не переносят бомбардировок (откровенно говоря, я их тоже не люблю). Это не значит, что штабной офицер боится больше других смертных. Генерала Гелена, несомненно, можно считать мужественным человеком. Я только хотел сказать, что штабной офицер чувствует себя в определенной степени обиженным, если он становится мишенью, как обыкновенный солдат.

Мы смеялись по поводу этого происшествия, но на другом конце «Цеппелина» бомбардировка явилась причиной нескольких жертв, даже генерал Кребс оказался достаточно тяжело ранен.

В 1971 году Рейнхард Гелен опубликовал воспоминания «Der Dienst»,[253]в которых он утверждает, что таинственным «Вертером» из «Красной капеллы» был никто иной… как рейхслейтер Мартин Борман, начальник партийной канцелярии.

Это утверждение не выдерживает критики. Борман не мог достаточно быстро получать решения Гитлера по военным вопросам, чтобы потом их вовремя передавать Ресслеру. Для этой грязной работы, стоившей жизни сотням тысяч наших солдат, не вспоминая об убитых и депортированных штатских лицах, советская ставка, бесспорно, привлекла высококвалифицированного военного специалиста.

Когда Гелен писал свою (впрочем, очень меня разочаровавшую) книгу, было ясно, что Бормана нет в живых, хотя его все еще искали в Южной Америке и даже среди племен Амазонки. Сегодня мы располагаем постановлением суда Западной Германии о том, что бывший рейхслейтер умер в мае 1945 года. Я считал его одной из самых вредных личностей в окружении Гитлера. Мир праху его.

Все же у меня возникает вопрос, почему Рейнхард Гелен считал, что Борман был дирижером «Капеллы» в ОКВ.

Советское наступление летом 1944 года — Почему Рокоссовский продвинулся на 270 километров за девять дней — 27 немецких генералов захвачено в плен — Подполковник Шернхорн отказывается капитулировать и собирает 2000 человек — «В лесах на северо-западе от Минска…» — Четыре группы стрелков-парашютистов в операции «Вольный стрелок» — Шерхорн отыскался! — Прапорщик Р. ужинает в советском офицерском клубе — Рейды «Бомбардировочной авиационной эскадры 200» — Унтерштурмфюрер Линдер получает Рыцарский крест — Долгий марш «пропавшего легиона» — Последнее сообщение Линдера: «Я хочу услышать ваши голоса…» — Мои опасения — Объяснения беглеца из советских лагерей, доктора Золтана фон Тота — Цена преступления ношения фамилии Скорцени: десять лет лагерей.

До операции «Бурый медведь» в советском тылу проводилась другая специальная акция.

В конце августа 1944 года меня срочно вызвали по телетайпу в ставку, где генерал-полковник Йодль представил мне двух штабных офицеров, специалистов по Восточному фронту. Они познакомили меня с драмой, разыгравшейся между Минском и Березиной на участке фронта нашей группы армий «Центр».