все же остальные стояли за ними. Да и для него же что мясо, что не мясо. Все равно! «Двинет» — и пойдет. Пока сам же и ноги не двинет. Не двинет ведь! Чего не скажешь как раз и о его же «жертвах», конечно. И наверняка. Но горбатого же как всегда и только лишь могила исправит. С цинковым гробом под бетоном и бесформенным куском же земли по итогу на дне моря же или океана. А хотелось бы — его. — А ты чего и в свой-то не пошел? Ждешь, пока тебя поймают те, кому не все равно? Кому вдруг и не плевать? Что остановят, возьмут за ручку и только лишь куда и поведут — гулять по радуге с единорогами и все в сторону же горизонта? Разочарую тебя, но мы, дев-чон-ки, в этом плане, и не в отличие же от вас, так же мало преуспели. Если и вообще: преуспели! Ведь это же даже и среди своих мало ценится. Так что… Если они же что и сделают не в отличие опять же все от твоих — встретят тебя с широкими объятиями только лишь для распятия и у самого же асфальта, так и не открыв же еще при этом заранее на ту сторону дверь-сейф. Но зато и с апостолом Петром среди группы не поддержки! Как тебе и такая хоть и духовная, но ведь и все же солидарность?

— Едко! Довольно-таки… Для ангела. Да и даже ведь для полукровки! Тем более для тебя, что видела меня, как и все же вот это еще вчера… Правда, пусть и при других условиях… Как и обстоятельствах… Но и отчего-то же вдруг и перестав же именно сегодня быть такой же милой, доброй и участной… понимающей и принимающей… и лишь только на верный путь наставляющей… Хоть и опять же, да, все без лишних соплей: как и сострадания, скорби и сожаления. Но и хоть где-то же до конца не изменив себе! Пока и в остальном же… Неужто решила все же сторону сменить? — Фыркнул русоволосый, продолжая гипнотизировать спокойным взглядом светло-зеленую аллею перед собой, выстроившуюся единым фронтом: из высоких берез и кленов, широких лип и каштанов, высоких и широких тополей и дубов, почти и смешавшись же с ними своими глазами.

— Ну… как и ты же сам, походу! Не позвал ведь — сама пришла… — улыбнулась София, а скорее даже в этот раз и голодно уже оскалилась. Содрогнувшись и сама же сразу внутри только лишь от понимания — насколько страшно это выглядит в сравнении же с сытостью. А еще и от того, куда именно она его подталкивает и толкает сейчас этим всем же и сразу. «Неужели он прав?». Но и тут же мотнув головой и растрепав своим темно-каштановые пряди в разные стороны, как и только же этот вопрос изъявил о себе и себя в ней, на миг и прикрыв же ими лицо и проморгавшись же усиленно за шторой-вуалью таким образом из них, она вновь вернулась в свет. И все же присела на сам подоконник подле парня, смотря теперь напролом и строго в его лицо внешне и горя же рассредоточено и напалмом внутри от его такого безразличия и наплевательства, буравя своим темно-карим его же взгляд. «Он же не мог! Как и я не могла. Да и не могу! Нет. Да. Все же он не прав!». — Характеристику запомнил, а суть — нет? Переспал с этой мыслью и решил… заснуть навсегда? Может, я и поменяла тактику как обертку, но не изменила начинку. Фантик фантиком, а и фантику же рознь. Сними, измени или надень вовсе же другой… Если ты нормальный и адекватный внутри — ты не изменишься никак со сменой покрова! Иначе подтвердишь и признаешь, что зависишь и зависим же от него — от внешности и внешнего же фактора. Как и от поверхностного понимания всего и вся… Телесности. Не души! Слишком ведь высоко и мелко. Надо: ниже и глубже. Но и стоит все-таки признать… ты поступил так же — остался верен мыслям и себе же внутреннему. Не изменил ему! Не изменил и себе… Изменил и изменился лишь внешне. Спустился, так сказать, с небес на землю… Но и стоило ли? Если по итогу — ты все равно перед выбором… Шагом! Хотел доказать, что есть гадкие утки, обернувшиеся и выросшие же из птенцов лебедей? Доказал! Дальше-то что? Дальше куда?! Моя же реверсивная психология в частности ничто — в сравнении же все с твоим регрессом и по всему! — И обернувшись же лишь на мгновении, глянув в направлении его взгляда в никуда, чтобы хоть немного и сменить угол обзора, как и преломление же его, она уже куда спокойнее пожала плечами и как-то грустно-горестно, почти что и обреченно выдохнула. — Поговорим, может, начистоту? Без стрелок! Или ты уже уйдешь… а я и еще пойду?

— Куда? — Наконец обратил на нее свое внимание Святослав, предпочтя вдруг лесополосу же ей самой, вроде как даже еще и испугавшись. Но и лишь на доли секунды. Тут же вновь становясь серьезным, хоть и чуть уже помягче. — Останься! Пожалуйста…

* * *

…Прыгнем тандемом? Правда?! Боже мой. Боже мой… Боже мой! Что же ответить? Что же?.. Постой! Я же так быстро — не могу. Мне же все же, как правильной и воспитанной девочке-девушке нужно еще хорошенько подумать над этим предложением! Подумать же… только. Надо же… Мое первое предложение… самоубийства! Так и не исходящее же еще изнутри… Этот день определенно будет обведен в моем календаре… черным. И помечен в тебе же такими же чернилами на полях! Но хоть и не красным и не красными же, правда? Нет. Там же все гораздо… и гораздо сложнее… и… точно же не в момент! Да. Разве же что только в ПМС. В процессе же — нет. Да. Точно же: нет. И не только же потому что не в здравом уме, как и не при твердой же памяти. Это все — и как раз таки… так все и надо… должно быть и есть… просто… куда же еще и больше-то крови?!..

****

— Вариантов было много… — улыбнулась так же уже куда спокойнее брюнетка и, слегка дернув плечами от влетевшего к ним потока ветра, будто и прямо-таки уже и призывающего же развернуться и начать уже делать свою работу нормально, повернулась к своему на момент же сейчас визави. Сразу же подметив, как разгладилось его