«В какой момент я ошиблась или не обратила на что-то внимания?» – размышляла она, прокручивая в голове сценарий развития событий.

Конечно, можно было отслеживать местонахождение этих людей по сигналам, поступающим с их мобильных телефонов, но аппараты были изъяты и отключены. Оставалась еще их машина, которую Пирьо видела из окна; видимо, она стояла неподалеку на обочине шоссе. Но оставлять ее там было нельзя – слишком близко.

Пирьо отыскала ключи в кармане главного и снова проверила, всё ли в порядке. Полицейские были крепко связаны, в комнату никто не придет. Электрик должен вернуться только через несколько дней, времени достаточно. Теперь – Нисикту, которая встретила непрошеных гостей. Но разве не сама Пирьо назвала ее «ценной»? Нет-нет, Нисикту безоговорочно поверит ей, что с мужчинами произошел несчастный случай.

Иммигрант, кажется, приходил в себя – нельзя было терять время. Пирьо оценила расстояние до распределительной коробки и отрезала два куска кабеля длиной по три метра каждый. Одним из них она обмотала большой палец на руке иммигранта, вторым – левую щиколотку датчанина. Затем открутила крышку короба, куда сходились всевозможные провода от системы солнечных батарей. Сами того не желая, электрик и Ширли подсказали ей, каким образом организовать пытку, и даже натолкнули на возможность реализации более изощренного ее варианта. Если солнечный свет неинтенсивный, постоянный ток вызовет легкие покалывающие ощущения в теле того, через кого пропущен. Но чем ярче солнце, тем опаснее становится сила тока. И в конце концов полицейские погибнут.

Кивнув, Пирьо нашла отвертку с резиновой ручкой в ящике с инструментами под скамейкой и ослабила два зажима, через которые ток подходил к инвертору. Постоянный ток аккумулировался здесь со всей системы солнечных батарей, и потому это было лучшим решением. Если солнечный свет станет хоть немного ярче, напряжение вырастет очень сильно.

Пирьо взяла конец кабеля, обмотанного вокруг пальца иммигранта, и подсоединила его к плюсовому полюсу в распределителе, а провод, идущий от щиколотки второго полицейского, подсоединила к минусовому полюсу. В ту же секунду мышцы на лицах обоих мужчин напряглись, обе пары ног резко дернулись. Нога иммигранта сильно стукнула ее в пах, так что ей пришлось опуститься на колени.

Пирьо схватилась за низ живота и посмотрела на своих жертв, которые сидели с открытыми глазами и дрожали мелкой дрожью. Все внутри ее кричало о том, что надо поскорее уходить отсюда.

Ворвавшись в кабинет, Пирьо села за стол и застонала. Затем боль ушла. На мгновение на нее накатил страх, но она постаралась сконцентрировать мысли на том, что должно произойти в ближайшее время. Посмотрев на часы, снова поднялась.

– Нисикту, я пойду подышу свежим воздухом минут десять, – предупредила она женщину, сидевшую на ресепшн. – На сегодня больше ничего особенного не запланировано, так что можешь идти к себе отдыхать. Я сама подам чай нашим гостям, когда вернусь.

Они улыбнулись друг другу. Здесь ничто не предвещало проблем.

* * *

Полицейский служебный автомобиль стоял на обочине в сотне метров от въезда в Академию и был виден издалека.

Пирьо порылась в «бардачке», обыскала багажник и салон, но не нашла никаких намеков на суть расследования, которое привело их в Академию.

Затем она перегнала машину в заброшенный переулок, обеспечив себе таким образом более уверенное ощущение контроля над происходящим. Если вдруг в ближайшее время сюда заявится подкрепление, она сможет заверить стражей порядка, что представители копенгагенской полиции поехали дальше, предупредив, что, скорее всего, вернутся.

Пока те двое еще живы, надо во что бы то ни стало ограничить Академию от каких бы то ни было осмотров посторонними. А когда они погибнут, Пирьо еще подумает – инсценировать несчастный случай или просто избавиться от тел. В любом случае, к тому времени она успеет свинтить номерные знаки на автомобиле и позаботится о том, чтобы переправить машину в Польшу или в какое-нибудь другое сомнительное место. Она отдаст ее за гроши полякам или прибалтам, ошивающимся вокруг в поисках работы типа покраски зданий, если только те пообещают избавить ее от автомобиля навсегда. А там пускай прикрутят к ней номера с развалюхи, которая стоит в самой глубине хлева и собирает пыль, – эту колымагу уже явно не реанимировать.

Пирьо вернулась на территорию Академии и взглянула на небо. Облака были все такие же плотные, но восточный ветер, кажется, гнал их прочь от берега.

«Значит, скоро засияет солнце», – подумала женщина. Она направлялась к своему кабинету, массируя область диафрагмы. Что-то давно уже ребенок в ее животе не пинался.

– Ну давай же, малыш, – шепнула Пирьо. – Наверное, ты притомился? Денек выдался сегодня непростой, мама тоже устала, – бормотала она. – Папа выбрал тебе имя, чем не повод для радости? А когда ты родишься, мы окрестим тебя в тот же день, когда с твоим папой свяжем себя узами в солнечном святилище. Великий будет день, козявка.

Она сожмурилась от резкого ощущения дискомфорта, пронзившего ее насквозь. Это было очень неприятное чувство – словно какая-то часть организма выбилась из слаженной работы систем жизнеобеспечения.

«Что-то идет не так», – подумала Пирьо, обливаясь потом. Придется отправиться в больницу в Кальмар на обследование. Но для начала надо все-таки понять, чему именно она противостоит. Пускай полицейские сперва ответят ей на вопросы, а потом она сможет спокойно уехать.

* * *

Оба они сидели с трясущимися челюстями и напряженными мышцами и уставились на нее, едва она вошла.

Иммигрант попытался что-то прошипеть в ее адрес, но его слова искажались сокращениями шейных мышц.

Пирьо взяла отвертку и вытащила один из кабелей из распределителя. Головы обоих тут же безвольно упали на грудь.

– Скажите спасибо, что солнце сегодня за облаками, – обратилась она к ним, когда те медленно приподняли головы.

Затем посмотрела на окно на потолке и заметила, что взгляды мужчин обратились туда же.

– Вы сумасшедшая, – сказал датчанин. – Вы можете убить нас.

Пирьо улыбнулась. Он принимает ее за сумасшедшую? Боже мой, да он просто не представляет себе, что поставлено на кон. А ведь вся вселенная ожидала, когда из Академии разнесется призыв к объединению всех религий и созданию нового, бесконфликтного мира. Что мнили о себе эти два человечишки, препятствуя воплощению великой идеологии?

Улыбка застыла на ее устах.

– Что вам известно? – задала она первый вопрос, вновь воткнув кабель в клемму, от чего ноги мучеников опять дернулись, а торсы рывком откинулись назад. На этот раз Пирьо предусмотрительно держалась от них подальше. – Я прекрасно понимаю, что в данный момент эффект не особо впечатляет. Ощущение, наверное, напоминает скорее массаж внутренних органов, да? Ну ничего, подождите немного – солнце засияет на небе, и вы почувствуете себя хуже. Гораздо хуже.

Она потянула кабель на себя, и головы пленников снова упали на грудь, но уже не так безвольно, как раньше. Реально ли привыкнуть к току небольшой мощности?