Даже у змеи есть грандиозные замыслы, но она вынуждена ползти к ним, прикладывая невероятные усилия, чтобы преодолеть расстояния, которые богам и великанам кажутся смешными. Змея вертит головой из стороны в сторону, пробуя языком запах. Наградой ей становится высохший плод, нагретое на солнце яйцо или мохнатая задушенная крыса.

Так ищет змея – друг всем искателям истины. Так ползет угорь по мутному илу мира, шевеля усами. Скоро, уже скоро, еще немного!

Маленький Драсти не думал ни о справедливости, ни о свободе. Не воображал себе сияющих миров среди сверкающих прожилок руды или золотых искорок в холодном кварците. У него не было времени залезать в заброшенный городской сквер и строить крепости из прутиков и мостики над канавками, оставшимися от вчерашнего ливня. Нет, для Драсти детство закончилось. В шесть лет.

Сейчас мальчик лежал, поглощенный темнотой, в каменной нише. Рабочих наверху было почти не слышно, но в расщелину время от времени падали отколотые куски породы, каждый из которых мог с легкостью пробить череп, и с далеким грохотом ударялись о дно.

В прошлый раз Драсти спускали сюда на веревке и сверху ничего не падало. Тогда он вытягивал руки и никуда не упирался, а потому ему казалось, что расщелина широкая и скрывает внутри себя пустоту. В этот раз веревки не было. Более того, если бы выяснилось, что Драсти здесь, его бы скорее всего выпороли.

В конце смены Бэйниск отправил мальчика в Пыхтелки. Там он и должен был оставаться: похлебать водянистого супа с корочкой подгорелого хлеба, а потом заползти в койку. Однако вместо этого мальчик спускался по стене в полной темноте, чтобы никто наверху его не заметил.

Все-таки не пещера – отвесная скала с отверстиями непривычно правильной, прямоугольной формы. Добравшись до уступа, напоминающего балкон, Драсти сообразил, что спускается по стене какого-то подземного здания. Ему хотелось забраться внутрь и осмотреться, но он пообещал костяному шахтеру принести «шины» – и слово он сдержит.

Осторожно поспрашивав, Драсти выяснил, что такое эти «шины» и как с их помощью восстановить перебитые ноги шахтера, но подходящие палки найти не получалось: то слишком хрупкие и маленькие, то недостаточно прямые. Кроме того, дерево, поступающее в лагерь, очень хорошо охраняли. Поэтому Драсти копался в мусоре, куда выбрасывали все подряд, под настороженными взглядами старух, которые продали на рудники своих детей и внуков, но так и не смогли расстаться с ними и потому обрекли себя на жалкое существование рядом с лагерем.

Часто – прежде всего в отводных штреках, пробитых в песчанике, – рудокопы находили кости давно вымерших животных. Кости эти были тяжелыми и твердыми, как камень. Черепа и другие хорошо сохранившиеся части скелета продавали в коллекцию ученым, которым, видно, некуда девать время и деньги. Сломанные фрагменты, похожие на щебень, отдавали травникам на удобрения или целителям-шарлатанам на зелья и пасту (шарлатанами их презрительно называл Бэйниск: «Костяная мука только от запора и помогает!»). Большие и длинные кости никто не трогал: почему-то их считали проклятыми.

И вот, в мусорной куче Драсти нашел две кости, судя по всему, принадлежавшие одному и тому же зверю. Изучив их получше, он пришел к выводу, что это были левая и правая конечности. Тяжелые, твердые, в зазубринах – хотелось надеяться, что они подойдут.

Воспользовавшись перерывом между сменами, когда в главной штольне никого не было, Драсти, потея под тяжестью костей, спешно затащил их под землю и спрятал в брошенном проходе. Туда же он положил несколько мотков веревки и кожаные ремни. Все это проделал перед своей сменой, а теперь вернулся, чтобы закончить начатое.

Кости он примотал себе на спину. Ремни уже натерли шею и плечи, а еще часто казалось, что кости перевесят и Драсти не сможет дотянуться до стены, но до сих пор все шло хорошо.

И вот, лежа на уступе, мальчик отдыхал.

Если кто-нибудь станет его искать и не найдет, в лагере поднимут тревогу. Пропавшие делятся только на две категории: те, кто сбежал, и те, кто заблудился в рудниках. Искать будут в обоих направлениях. Какая-нибудь старуха скажет, что видела, как Драсти искал в мусоре кости. Затем кто-то вспомнит, как он тащил что-то в рудники, пока был перерыв. А Веназ скажет, что он не приходил на кухню за едой, – значит, явно замыслил нарушить правила! А достанется и Бэйниску тоже, ведь Драсти ходит у него в любимчиках… И зачем он только решился на это?!

Застонав, Драсти сполз с уступа и продолжил свой путь вниз.

Преодолев два человеческих роста, он вдруг нащупал ногой очередной уступ, а следом – еще: от стены отходила крутая лестница. Держась одной рукой за гладкую каменную стену, Драсти стал спускаться по ступенькам.

В прошлый раз он ничего подобного не заметил. Конечно, свеча едва горела (в тусклом свете легче заметить проблески золота и других металлов), да и по сторонам он особо не оглядывался. Еще бы, такое потрясение: говорящий имасс! Просидел тут, наверное, несколько сотен лет. Не с кем поговорить, не на что посмотреть – ужасно скучно, наверное.

И Драсти пришел именно ради этого костяного шахтера. Он не может повернуть назад. Несколько ударов плеткой по спине ничто по сравнению с добрым делом.

Опустившись на дно, Драсти замер. Очень темно!

– Эй! Это я! Дев'ад Анан Тол, ты меня слышишь?

– Слышу. Иди на мой голос. Если сможешь, конечно…

– Смогу… наверное. Постучи по камню, на котором сидишь, – я почувствую ногами…

– Удивительный талант, – сказал имасс.

– Я умею ориентироваться с закрытыми глазами. Это называется «по вибрациям».

– Хорошо. Так чувствуешь?

– Да. Иду. Уже можно зажечь фонарь. Он закрытый, так что не будет видно далеко.

Драсти присел, брякнув костями, которые волочил за собой, потом снял с пояса небольшой фонарь.

– Такой называют «проходным». Его привязывают на палку и несут впереди. Если фитиль быстро тухнет, значит, воздух плохой. Погоди.

Через мгновение темноту прорезала тропка света, упираясь в костяного шахтера. Драсти улыбнулся.

– Вот, видишь, почти дошел!

– А что это ты несешь, детеныш?

– «Шины». А еще веревку и бечеву.

– Это же… кости. Да, давай их мне…

Драсти подошел ближе, и мертвец выхватил у него из рук шины. Имасс издал длинный скрежещущий вздох и тихо забормотал:

– Клянусь Берегами Ягра-Тиль, я и не ожидал увидеть… Детеныш, мои инструменты… за это. Обмен неравноценен…

– Я могу найти получше…

– Нет, это мой дар неравноценен твоему. Ты принес мне задние ноги самца эмлавы. Они, конечно, кривые, но все же… да… возможно.

– Из них ведь получатся «шины»?

– Нет.

Драсти поник. Имасс хрипло засмеялся.

– Не расстраивайся, детеныш. Из этих костей я сделаю себе ноги.