Бранд теперь не спешил. Поставив ногу на планширь «Линдормра», разодевшись в свои щегольские ярко-зеленые штаны, рубаху, кольчугу и серебряный шлем, Ивар явно поджидал именно его. Алый плащ лежал у его ног, зато в косых лучах рассвета испускала багряное сияние вороненая поверхность щита. Рядом с Иваром с выражением застывшего ужаса на исхудалом лице находился тщедушный христианский клирик.

Когда и той и другой стороне стало ясно, какие грядут события, сеча прекратилась сама собой. Викинги из обеих армий мерили друг друга пристальными взглядами, кивали, выражая тем самым согласие относительно ее исхода. Когда же подоспели английские воины, менее склонные к деловитости в таких вопросах, враги поспешили бросить к их ногам свое оружие и просить их милости. Теперь уже все — англичане и норвежцы, люди Пути и разбойники — подобрались поближе к ладье, желая знать, что предпримут их вожди. Оказавшись за плотным кольцом наблюдателей, Шеф проклятиями и тычками прокладывал себе дорогу вперед.

Бранд на миг сбавил ход. Нужно было хоть немного отдышаться после недолгой — около десяти минут, — но неистовой встряски. Потом он шагнул к сходням и поднял правую руку, рассеченную промеж двух пальцев в памятной им обоим битве с королем Эдмундом. Он поиграл пальцами, показывая всем, что рука его вполне выздоровела.

— Ты помнишь, Ивар, мы с тобой кое о чем столковались, — начал он. — Было так: я посоветовал тебе, Ивар, присматривай за своими девками! Ты этот совет не принял. Может быть, ты просто не знаешь, как это делается? А ответил ты так: когда, Бранд, мое плечо срастется, тогда я вспомню твои слова. А я сказал тебе, что когда заживет моя рука, я сам тебе о них напомню. Видишь, я свое слово сдержал. Ну а ты? Боюсь, ты надумал отправиться куда-то в плавание.

Ивар усмехнулся, обнаруживая ряд ровных клыков. Очень медленно он вытащил из ножен меч, а украшенные резьбой ножны швырнул в воды Уза.

— Подойди, и сам все узнаешь.

— А почему бы тебе не подойти ко мне? Оба будем твердо стоять на ногах. Не бойся, я буду драться один. А если твоя возьмет, тебе дадут спокойно подняться на борт и уйти.

Ивар покачал головой.

— Если ты такой храбрый, заходи на сходни. А на ногах надо твердо стоять везде! — И с этими словами он спрыгнул на мостки и сделал два шага к берегу. — Думаешь, я пытаюсь извлечь для себя пользу? Зря! Мы будем стоять с тобой и драться на сходнях! А уж после кто-то из нас уступит другому дорожку…

Толпа воинов отозвалась на эти слова гулом одобрения, нараставшим по мере того, как замысел Ивара становился им понятен. Ведь на первый взгляд Рагнарссон не мог надеяться выйти живым из этого поединка. Ивар был фунтов на семьдесят легче Бранда, а макушка его едва доходила Бранду до плеча. В умении и опыте владения оружием Бранд также никак не уступал Рагнарссону. И однако все знают, что дерево сходен прогибается под ногами одного человека. Что будет, когда на них начнут выплясывать два воина? И один из них — такой боров, как Бранд? Каково будет плясать на таком настиле? И не значит ли это, что оба — а быть может, только один из них — растеряют в таких условиях всю свою сноровку и ловкость? Ивар тем временем принял стойку — ноги расставил настолько широко, насколько это позволяли предложенные им условия, руку с мечом выбросил вперед, не пытаясь пригибаться за щитом, как делают воины, стоящие в строю.

Бранд не спеша приблизился к сходням. Одна его рука сжимала огромный топор, к другой был прикручен ремнями круглый щит. Основательно и неторопливо принялся он отстегивать ремни. Наконец, когда щит скатился ему под ноги, взял топор обеими руками. Когда Шеф, задыхаясь, протолкался к мосткам, он увидел, как Бранд прыгнул на доску, выбранную Иваром для поединка, дважды подскочил на ней и, оказавшись подле врага, нанес страшный удар слева и сверху, целясь в Иварово лицо.

Ивар легко отпрянул назад, уступив противнику только те шесть дюймов, на которые необходимо было отвести голову. Тут же, пригнувшись под повторным ударом, он сам постарался рассечь бедро Бранда. Тот отбил лезвие вниз своим окованным древком и похожим рубящим движением обрушился на руку, это лезвие сжимавшую… Далее в течение секунд десяти едва ли кто-либо из наблюдателей боя мог сказать, что происходит: два ратоборца успевали осыпать друг друга шквалом ударов, отражать их, нырять под замахами противника, отводить плечо, пропуская в последний миг лютый выпад или рубящий удар. При этом ни один из них не сдвинулся с места.

По прошествии этих десяти секунд Бранд, отведя вверх очередной выпад Ивара, сделал полшага вперед, взлетел над сходнями и приземлился всем своим чудовищным весом на их середину. Глубоко прогнувшись, деревянный мостик тут же подбросил обоих бойцов вверх, и вот тут-то Бранд со страшной силой ткнул Ивара в висок окованным в железо обухом своего топора. Раздался оглушительный скрежет — удар приняла на себя боковая пластина шлема. И в то же мгновение Ивар, уже успевший выпростать руку для нового удара, с нечеловеческой силой вогнал свой клинок в утробу Бранда, раскромсав по пути кольца его кольчуги.

Второе приземление Бранда нельзя было назвать устойчивым. Ивар же даже не пошатнулся. На миг оба застыли, спаянные меж собой страшной железной скобой. В следующий миг, как только Ивар начал сжимать рукоять меча, готовясь одним вращательным усилием изодрать в клочья внутренности и артерии своего врага, Бранд опомнился, что было силы отпрянул назад и соскочил с Иварова клинка. Теперь, оказавшись на самом краю доски, он нащупывал левой рукой рану, судорожно пытаясь остановить потоки крови, что хлынули сквозь пробоину в кольчуге.

Схватив его одной рукой за ворот, другой — за талию, Шеф оттащил его со сходней, отпихнул, уже едва стоявшего на ногах, себе за спину. Со стороны зрителей послышались возгласы неодобрения и протеста. Кто-то, правда, пытался подбодрить его. Сжимая алебарду обеими руками, Шеф шагнул на сходни. В первый раз с того дня, когда его лишили глаза, увидал он пред собой лицо Ивара. И тут же поспешил отвести взгляд. Если Ивар и впрямь — дракон, как в том видении, где ему явился Фафнир, тогда в его силах наложить на него свои черные чары, вселив в него чувство ужаса и беспомощности… Чары, которые не сможет разрушить стальной клинок.

На лице Ивара тем временем выступила презрительная и горделивая гримаса.

— Опоздал ты на наше свидание, петушок, — прохрипел он. — Или ты думаешь, что способен заменить собой продырявленных ратоборцев?

Шеф заставил себя поднять глаза. Теперь он смотрел на своего врага в упор. И сознанием его тут же властно овладела Годива. Какую участь готовило ей это чудовище, которое сейчас смотрит на него из человеческой личины? Ту же, которой подвергло оно своих бесчисленных наложниц и рабынь… Если существовало заклятие против Иваровых чар, то это была мольба о воздаянии.

— Я способен заменить неспособных, — проговорил Шеф. — Да и не только я. Здесь все, кроме тебя, с этим делом управятся. Понимаешь теперь, почему я послал тебе каплуна?

Ухмылка Ивара вдруг обратилась в леденящий душу оскал, застывший и огромный, как на оставшемся без плоти черепе. Он легонько постучал острием меча по настилу.