Да только назад-то уж этой ночи не воротишь. Не то бы он и в кабинет не пошел: суждено парню умереть было – пускай бы умирал: Божий, значит, промысел! Не должно человеку в Божьи планы мешаться. А ведь вот вмешался же Владлен Семенович – и лежит теперь на нем вина большая. Да и ответственность за полста душ лежит. К Мордвинову ему надо… – доложить. А как доложить – себя выдать? Про сигнализацию рассказать, про код Лотты Ввеймаре? Про свои странствия по кабинетам? Про подозрения свои пустые?

Ох, нехорошая ситуация, нехорошая…

Владлен Семенович вскочил со стула – и к пиджаку рабочему бросился: там Спас в Силах в потайном кармане с ночи молча лежал… забыл Владлен Семенович иконку-то по приходе с работы достать, на столик поставить, первый раз ведь забыл! Вот он, любезный, тут как тут! Зачем-то протерев рукавом светлый лик его, Владлен Семенович водворил Спаса в Силах на место и молитву совершать начал – свою, на ходу творимую:

– Спасе в Силах, вразуми, Спасе в Силах, научи!.. Проявил я, Спасе в Силах, непонимание момента – прости и извини меня, Спасе в Силах! Не с тем зверем сразился, обмануть себя видимостию дал. Согрешил, Спасе в Силах, – и каюсь, каюсь, каюсь теперь, но искуплю. Даже ценою покоя своего искуплю. Пойду сейчас в институт, в ножки к Мордвинову брошусь, предупрежу его об опасности! Дай сил мне, Спасе в Силах!

Долго смотрел на него Спас в Силах, слова не молвил. А когда уже Владлен Семенович у двери был – в квартиру напротив собрался, окликнул все-таки Владлена Семеновича по имени, снизошел:

– Владлен Семенович, а Владлен Семенович!

Тот обернулся от двери.

– Дурак ты, Владлен Семенович, русский, 1925 года рождения, участник войны с 1943 года, член КПСС с 1945 года, пенсионер с 1986 года! Дурак и больше никто. Не дам я тебе сил, проваливай. – И опустил суровый взор Спас в Силах.

Владлена Семеновича как к месту пригвоздило – стоит, за дверную ручку держится, бессвязное бормочет:

– Да я же, Спасе в Силах, я же во имя Твое… сердце мое православное, христианское… полста душ на за грош пропадет…

Только уж не говорил ничего больше Спас в Силах – и не глядел даже на Владлена Семеновича.

А тот с духом собрался, себя перемог – и пошел вперед: за правое дело, за землю русскую, за раны Игоревы… Только его и видали.

Сусанна Викторовна открыла дверь:

– Ах, это Вы, Владлен Семенович… заходите.

– К Мордвинову мне, по делу, доложите.

Лотта Ввеймаре набрала внутренний:

– Владлен Семенович к Вам по делу… Пожалуйста, Владлен Семенович.

Честное слово, ну не знал Мордвинов, как ему реагировать на исповедь Потапова. Чего-то такое нес Потапов про минувшую ночь, про зверя-обороть, про двух даже каких-то зверей, про душу свою бессмертную, кем-то у него отнятую… бред и бред. И якобы из-за этого всего контакт у Владлена Семеновича с каким-то Спасом в Силах пропал. Видимо, окончательно у старика крыша поехала… рассчитывать его надо: хорош сторож – с такими глюками!

Только зацепило Мордвинова вдруг имя одно редкое… Лев («Львом назвался… зверь и есть! Все тут, говорил, разнесу, камня на камне, говорил, не оставлю»).

О том, что Коля Петров Льва в институт привел, Мордвинов знал уже: увидел Льва у Ивана Ивановича – подивившись, как все-таки тесен мир и как много в его, Мордвинова, судьбе людей с паранормальными способностями. Вот и Леночкин сын, подумал он еще тогда, тут: вся Москва в одном котле варится. Екнуло что-то насчет того, что не надо бы, может быть, Льву сюда, да Мордвинов рукой махнул: а-а-а… пусть сама теперь Леночка со своим сыном разбирается! Он и так уж для него больше, чем для родной дочери, сделал: в библиотеку на хороший оклад устроил, с Ратнером свел… получается, даже в Академию напутствие дал, а Леночка так приложила его… так приложила. И с кем бы еще в компании… – с Ратнером!

Но сейчас не в этом дело – сейчас все так обернулось, будто Лев ночью – без Мордвиновского ведома – в институте чего-то делал, аж сторожа, вон, до сумасшествия довел («Сам, сам, своими руками зверя отпустил, вот этими вот руками, отрубить мне их!»), угрожал даже, вроде, потом какие-то способности странные проявлял… и что бы, черт побери, все это значило?

– Идите уже, Владлен Семенович, – сказал Мордвинов перевозбужденному старцу. – Понятно все. Льва мы знаем, я разберусь. Да не надо мне особых примет, идите!

И побрел Владлен Семенович по коридору – свидетелю ночной его битвы, беды его ночной. А на паркете ни царапинки не было: хорошо еще натирали паркет в самом конце двадцатого века!..

Мордвинов вызвал к себе Колю Петрова.

– Приду, когда время будет, – сказал тот, мгновенно выведя Мордвинова из себя: что значит – «когда время будет»?

Вломившись в бывший кабинет Ивана Ивановича без стука, Мордвинов в упор посмотрел на явно бездельничавшего Колю Петрова и произнес такие слова:

– Ты, Коля, не рано зарываться-то начал? Я ведь тут еще директор пока… или как?

– Конечно, еще директор пока, – подтвердил ровно столько, сколько его попросили, Коля Петров.

Оставив без внимания цитатность ответа, Мордвинов по-директорски же и спросил:

– Что тут ночью происходило, знаешь?

– Знаю, – нехотя ответил Коля Петров. – Знаю, но не скажу.

– Скажешь, – пообещал Мордвинов и, повернувшись к двери, запер ее изнутри, а ключ в карман положил. Быстро подошел к столу, снял телефонную трубку и отпустил ее лететь в пустое пространство. Трубка завизжала.

Он возвышался над щупленьким Колей Петровым, как гора: здоровенный сибиряк четыре-икс-эль, спокойный и, может быть, даже величавый. Такого поворота миролюбивый, в общем-то, Коля Петров предусмотреть не мог никак.

– Ну?

Дальше сибиряк схватит его за галстук и начнет душить, пока не задушит к ядрене-фене… насмерть.

– Вас что конкретно интересует? – прибегнул к ненужному риторическому приему Коля Петров.

– Все, – не дал ему выкрутиться Мордвинов. – И прежде всего – что Лев тут делал, в такое время суток… мне ведь не надо тебе рассказывать, кто такой Лев?

– Не надо, – сдался Коля Петров.

Дело было плохо. Может быть, Коле следовало самому сообщить с утра Мордвинову о ночной накладке, а не пытаться замять событие… может быть, следовало вызвать сторожа и спросить его, куда делся Лев. Впрочем, если Лев просто, так сказать, дематериализовался – черт ведь его знает, что этот парень может, чего не может в реальности! – то сторож едва ли поможет. И уж, конечно, не Рексу следовало Льва сторожить, а Поповичу, раз он был так уверен в «невиданном доселе паранорамальном потенциале», который якобы нес в себе Лев… Но так или иначе, а Мордвинов о чем-то пронюхал – непонятно только, много ли пронюхал.

Коля Петров был преемником Ивана Ивановича – того единственного в институте человека, который располагал сведениями о подлинных целях работы с кондукторами. Целей этих, впрочем, настолько не афишировали, что словесно нигде, кроме как в устном общении, да и то с величайшей осмотрительностью, они не обозначались. И не потому, что цели были какими-то уж очень непривлекательными, нет… об уничтожении кондукторов, речи, разумеется, никогда не велось: мы же не варвары!