17-го около полуночи в 35 милях от острова ветер начал стихать; около полудня мы находились от Северного мыса острова Екатерины в 18 милях, а при исходе четвертого часа прошли в праве траверз острова Галлеса, и в 8 часов вечера, по причине маловетрия, темноты и противного течения, положили якорь в 7 1/2 милях от крепости С.-Круц на NO 41°; в сем месте девять сажен глубины, грунт – черный мелкий песок.

Всеобщая радость по мере приближения к берегу была прервана вовсе неожиданным печальным происшествием: марсовый матрос Василий Тиханов, не бывший во все время нашего вояжа больным, по закреплении накануне фор-брамселей вдруг почувствовал озноб, почему и послан был в палубу к лекарю, который, успокоив его и подав нужные пособия, оставил под вахтою; на другой день к вечеру от приключившегося внутреннего антонового огня[245] он помер. Потеря сия тем более для нас была чувствительна, что Тиханов добронравием и примерным усердием заслужил всеобщее расположение и любовь своих товарищей.

Глава IX. Область Св. Екатерины

В следующий день я, несмотря на задержавший нас штиль, послал офицера к начальнику крепости Св. Круц, для соглашения на салют и для извещения губернатора области о нашем приходе и желании с ним видеться, с поручением, чтобы он старался по возможности доставить сколько-нибудь свежего продовольствия, в котором мы столь долго нуждались. Около семи часов вечера при тихом NO ветре мы вступили на настоящий рейд, где и положили якорь на S1/2° в 1 1/2 мили от крепости.

Северный мыс Св. Екатерины по Арросмитовой карте лежит в широте S 27°34'6''и долготе западной 48°26'37''от Гринвича, довольно высок и виден в хорошую погоду за 15 миль; приближающимся к оному кажется отрубом, усеян горами; вдавшиеся равнины приятностью своей зелени прельщают взор мореплавателей. Остров постепенно возвышается к югу и противоположный ему величественный матерый берег, выказывая из-за оного синий хребет гор своих, означает судам мыс оного, за коим безопасно можно укрываться от сильных ветров.

Грунт везде ил, глубина по мере приближения к берегу уменьшается и в расстоянии четырех кабельтовых простирается до четырех сажен. Восточный берег острова утесист и имеет много прибрежных малых островков.

Вскоре по прибытии нашем на рейд посетил меня португальский полковник, присланный от генерала той же службы, дон Алфара де Коста, с обыкновенными приветствиями и с изъявлением желания быть полезным относительно доставления наших бумаг в Европу. Отблагодарив его превосходительство за таковую учтивость, я просил позволения на свидание в следующее утро, дабы иметь честь лично засвидетельствовать свое почтение генералу. От посланного я узнал, что засветло нами виденное на якоре купеческое судно было португальское, на котором 500 офицеров и солдат, недовольных новым правлением Бразилии, отправляются в Лиссабон, я желал быть свидетелем чувствований сих добрых воинов; но, к сожалению, случившееся ночью попутное течение и ветер лишили меня сего удовольствия, и управляемое любовью к отечеству судно, воспользовавшись таковою переменою, отплыло. Мы позавидовали ему и пожелали счастливого пути.

На другой день поутру, окончив взаимные с крепостью салюты, я поставил шлюп фертоинг и поспешил отправиться с г. Хрущовым в город Нестро Синьоро дель Дестро, отстоящий от нас на S в девяти милях, для засвидетельствования своего почтения губернатору области, а более всего для удовлетворения наших потребностей, ибо с посланным перед сим офицером ничего не доставлено, кроме нескольких апельсинов и лимонов. Мы прибыли в город довольно поздно и, не найдя приличного места, где бы можно было нам остановиться, отнеслись к бывшему прежде сего нашему консулу г. Дуарте Сильво[246], который из любви и уважения к русским, оправдываемых прежними с ними сношениями, принял нас охотно, предложил свой дом и вскоре наше с ним знакомство сделалось искренним. Девять человек детей разного возраста и почтенная супруга составляли счастливое его семейство. На другой день поутру явились мы к президенту провинции Родригу де Корвалио, человеку известному ревностью к содействию в новых переменах бразильского правления и готовому на все услуги; он принял нас очень ласково и по просьбе моей приказал отвести места для наших палаток и объявил жителям о позволении свободной нам продажи всего нужного.

По возвращении моем на шлюп, комендант крепости Де Сильва Мафра приехал ко мне и вместе со мною отправился на берег, где мы наняли три дома для наших больных и разбили около оных палатки, составили маленькую российскую колонию, которая, по быстрому своему устроению, заслужила удивление окрестных жителей и трех купеческих судов, здесь находящихся (китобоев). На другой день новые поселяне пользовались уже выгодами хорошего хозяйства; разные мастерства и искусства, приняв свою деятельность, составили зрелище весьма любопытное и привлекали многих из окрестностей. Корыстолюбивое купечество не замедлило явиться к нам с разными товарами, и увеличившееся многолюдье украсилось разнообразием обывателей, приходивших для покупки нужных себе вещей.

Новое селение находилось у морского берега[247] в небольшой ложбине под скалой горы, закрытой разнородным лесом; на скале и вокруг жилья апельсинные и лимонные деревья, отягченные зрелыми плодами, пленяли зрение и вкус, а кофейные с поникшими ветвями хотя и не доставляли удовольствия вкусу, но взамен того служили приятнейшею картиною для глаз; маленький прозрачный ручеек, вытекающий из гор, снабжал нас свежею водою. Из предместья Св. Михаила, лежащего по морскому берегу не в дальнем расстоянии от наших палаток, доставляли нам быков, а разную зелень мы скупали по другим и с лодок, приезжавших к шлюпам и к нашей колонии, так что со второго дня мы не имели ни в чем уже недостатка. Свежее мясо, несмотря на всегдашнее изобилие, несколько нас затрудняло по части хозяйства, ибо здешний скот столь тучен, что прежде чем могли мы съесть цельного быка, часть оного обыкновенно портилась от жары; телят же в сие время не продавали, а свиньи были очень дороги.