– Я ему не доверяю.

«Логично, – подумал Стью. – Это у нас взаимно».

– Как ты можешь не доверять человеку, которого только что встретил? Гарольд, ты ведешь себя отвратительно!

– Давайте я расскажу вам то, что знаю, – спокойно предложил Стью. И рассказал укороченную версию своей истории, начав с того, как автомобиль Кэмпиона сшиб заправочные колонки Хэпа, и закончив бегством из Стовингтона неделей раньше. Гарольд тупо смотрел на свои руки, которые выдирали волоконца мха и рвали на части. Лицо девушки стало таким трагическим, что Стью ее пожалел. Она поехала с этим мальчишкой (который, надо отдать ему должное, выдвинул здравую идею), надеясь вопреки очевидному, что где-то остались островки привычного правопорядка. Что ж, девушку постигло разочарование. И крайне жестокое, судя по выражению ее лица.

– Атланта тоже? Болезнь уничтожила оба центра? – спросила она.

– Да, – ответил Стью, и Фрэнни разрыдалась.

Он хотел утешить ее, но юноша этого бы не позволил. Гарольд неловко глянул на Фрэнни. Потом на клочки мха на манжетах. Стью протянул ей носовой платок. Она рассеянно поблагодарила его, не поднимая глаз. Гарольд вновь уставился на Стью глазами маленького толстого мальчишки, который хотел заграбастать всю коробку с печеньем. «Наверное, он сильно удивится, – подумал Стью, – узнав, что девушки и коробки с печеньем – разные вещи».

Когда слезы перешли во всхлипывания, девушка повернулась к Стью:

– Думаю, мы с Гарольдом должны вас поблагодарить. Вы спасли нас от долгого путешествия и разочарования в конце пути.

– Ты что, ему поверила? Взяла и поверила? Он рассказывает тебе фантастическую историю, а ты… покупаешься на нее?

– Гарольд, а зачем ему лгать? Ради чего?

– Откуда я знаю, что у него на уме? – резко спросил Гарольд. – Может, убийство. Или изнасилование.

– Я не верю, что от изнасилования может быть прок, – мягко вставил Стью. – Возможно, у тебя на этот счет другое мнение.

– Прекрати! – Фрэн повернулась к юноше. – Гарольд, как ты можешь быть таким ужасным?

– Ужасным? – взревел Гарольд. – Я пытаюсь оберегать тебя… нас… и ты называешь это, черт побери, ужасным?

– Смотри. – Стью закатал рукав. У локтевого сгиба виднелись несколько заживающих следов от иглы и последние остатки рассосавшегося синяка. – Они пичкали меня всякой дрянью.

– Может, вы наркоман, – пробурчал Гарольд.

Стью опустил рукав, ничего не ответив. Причина, само собой, крылась в девушке. Мальчишка свыкся с мыслью, что она принадлежит ему. Что ж, одни девушки могли кому-то принадлежать, а другие – нет. И эта определенно относилась к другим. Высокая, и хорошенькая, и такая юная. Темные глаза и волосы могли создать ложное впечатление о ее беспомощности. Нетрудно было упустить из виду едва заметную вертикальную морщинку между бровей (мать Стью называла ее я-хочу), которая становилась глубже, если что-то огорчало Фрэн, а также уверенные движения рук и решительность, с которой она отбрасывала со лба волосы.

– Так что же нам теперь делать? – спросила она, полностью проигнорировав последнюю реплику Гарольда.

– Все равно поедем, – ответил Гарольд, а когда она посмотрела на него – на лбу Фрэнни образовалась та самая вертикальная морщинка, – торопливо добавил: – Мы все равно должны куда-то поехать. Конечно, не исключено, что он говорит правду, но мы можем и проверить. А потом решим, что делать дальше.

Фрэн повернулась к Стью, как бы говоря: «Я не хочу вас обидеть». Тот пожал плечами.

– Договорились? – напирал Гарольд.

– Пожалуй, куда именно ехать, действительно не важно. – Фрэнни сорвала одуванчик с пушистой головкой и дунула на него.

– По пути сюда вам никто не встретился? – спросил Стью.

– Только собака, вроде бы здоровая. Люди – нет.

– Я тоже видел собаку. – Он рассказал им о Бейтмане и Коджаке. Закончив, добавил: – Я шел к побережью, но ваши слова о том, что людей там нет, отбили желание туда идти.

– Сожалею! – Сожаления в голосе Гарольда не чувствовалось. Он встал. – Готова, Фрэн?

Она посмотрела на Стью, замялась, потом поднялась.

– Назад к этой великолепной машине для похудания. Спасибо за ваш рассказ, мистер Редман, пусть новости и не из приятных.

– Одну секунду. – Стью тоже поднялся. Помедлил, вновь задавшись вопросом, а нужна ли ему такая компания. К девушке никаких претензий не было, однако этот семнадцатилетний пацан на всю голову страдал ненавистью-почти-ко-всем-кроме-себя. Но достаточно ли осталось на земле людей, чтобы выбирать? Стью полагал, что нет. – Как я понимаю, мы ищем людей. Я бы хотел присоединиться к вам. Если вы меня возьмете.

– Нет, – мгновенно ответил Гарольд.

Фрэн в тревоге переводила взгляд с Гарольда на Стью.

– Может, мы…

– Молчи. Я говорю – нет!

– У меня нет права голоса?

– Что с тобой? Разве ты не видишь, что ему нужно только одно? Господи, Фрэн!

– Трое всегда лучше двоих, если случается беда, – заметил Стью, – и я точно знаю, что хуже всего быть одному.

– Нет, – повторил Гарольд. Его рука легла на рукоятку пистолета.

– Да, – возразила Фрэн. – Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам, мистер Редман.

Гарольд развернулся к ней, на его лице читались злость и обида. Стью на мгновение напрягся, подумав, что он сейчас ударит ее, потом расслабился.

– Вот ты, значит, как? Просто ждала удобного момента, чтобы избавиться от меня, теперь я понимаю. – Гарольд так разозлился, что на глаза ему навернулись слезы, и от этого злость только усилилась. – Раз ты этого хочешь – пожалуйста. Поезжай с ним. А мне с тобой делать нечего. – И он направился к «хондам».

Фрэнни с убитым видом посмотрела на Стью, потом повернулась к Гарольду.

– Минуточку, – подал голос Стью. – Подождите здесь, пожалуйста.

– Только не обижайте его, – попросила Фрэн. – Прошу вас.

Стью побежал к Гарольду, который уже успел оседлать свою «хонду» и пытался ее завести. От злости он слишком сильно открыл дроссель, и ему еще повезло, что горючее залило карбюратор, подумал Стью. Если бы двигатель завелся при полностью открытом дросселе, все могло закончиться тем, что мотоцикл встал бы на заднее колесо, покатился бы назад, как одноколесный велосипед, и сбросил бы бедного Гарольда на первое дерево. А потом еще и придавил бы сверху.

– Не подходи! – гневно крикнул Гарольд и снова взялся за рукоять револьвера. Стью накрыл его руку своей. Глаза Гарольда расширились, и Стью подумал, что еще чуть-чуть – и мальчишка может стать опасным. Он не просто ревновал девушку – не стоило так упрощать ситуацию. На кону стояло чувство собственного достоинства, новый образ защитника, который он только-только примерил на себя. Одному Богу известно, каким слизняком он был до этого, с его толстенным животом, остроносыми сапогами и наглой грубостью. Однако под этим новым образом таилась несокрушимая вера в то, что он – слизняк. Заодно с уверенностью в том, что начать новую жизнь с чистого листа невозможно. Гарольд точно так же отреагировал бы и на Бейтмана, и на двенадцатилетнего подростка. В любом треугольнике он воспринимал бы себя самым слабым местом.