одним из таких умственно отсталых (а как еще назвать человека, который по собственной воле мечтает распрощаться со свободой и сгинуть за решеткой?), и он познакомил меня со своей самоубийственной философией. «Ты не понимаешь! – надрывался он в лихорадочном экстазе, чуть ли не захлебываясь слюнями от охватившего его возбуждения, – Тюрьма – это круто! Без нее ты авторитетным уркой не станешь. Каждый уважающий себя вор должен хоть немного отсидеть в «крытке» и тогда у него все будет ништяк и по жизни ровно!».

Да уж, «зашибися пахнет пися»… Я с плохо скрываемой жалостью слушал этого имбецила и прекрасно понимал, откуда у него заварилась вся эта адская каша в голове! Уж нам ли, детдомовцам, бояться тюрьмы, когда мы и в нашем дурдоме живем, в сущности, по ее законам? Перебираясь со школьной скамьи на скамью подсудимых, воспитанник интерната практически не чувствует разницы – все ему в тюрьме понятно и знакомо. Не потому ли детские дома, при всем своем кажущемся благополучии, продолжают исправно работать на зону?..

Не будем также забывать, что, в отличие от всего прочего, криминальный опыт многие детдомовцы начинают приобретать довольно рано, поскольку считают, что это чуть ли не единственная для них возможность хоть как-то свести концы с концами и «выбиться в люди». Им кажется, что судьба обошлась с ними крайне несправедливо, и они недополучили от жизни многое из того, что другим дается просто по факту их рождения в благополучной семье. Отсюда, как утверждают психологи – жгучая обида на весь мир, острое ощущение собственной ненужности, поразительное пренебрежение своей судьбой и желание заполучить «все и сразу»!

Кроме того, здесь немало зависит и от, скажем так, личных особенностей каждого индивидуума. Среди детдомовских иногда встречается такая кромешная погань, которая даже на общем, и без того мрачном фоне, выглядит как жуткое уродство. Взять хотя бы того же Стаса Маркина, особо лютовавшего в детском доме. Это был редкий, совершенно уникальный гандон. Он воровал даже у своих одноклассников, что в интернате считалось делом немыслимым, но любил при этом поразглагольствовать о том, как строго он придерживается воровских понятий, как свято чтит уголовные традиции.

Однажды, уже по выходу из интерната мой хороший школьный приятель Сергей Андрюшенко встретил случайно Маркина на улице. Тот долго жаловался ему на незадавшуюся жизнь, канючил что-то насчет нищенского существования и Серега, по доброте своей душевной, дал этому выродку немного денег для поддержания штанов.

Но, как известно, у некоторых упырей ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Спустя какое-то время Маркин снова позвонил Сергею и попросил его о встрече. Когда Андрюшенко, не заподозрив подвоха, встретился с Маркиным, неожиданно вдруг выяснилось, что крыса эта приперлась на встречу не одна, а с каким-то вооруженным кавказцем, который стал нагло тыкать пистолетом Сереге в лицо и требовать с него деньги!

Слава богу, Андрюшенко удалось как-то от них отбрыкаться, но осадочек, как говорится, остался. Представляете, вы помогаете человеку в трудную минуту, буквально спасая его от голодной смерти, а он на вас после этого (в качестве благодарности, вероятно), наводит каких-то отмороженных на всю голову бандитов! Ну, вот как с таким ублюдком можно вообще о чем-то разговаривать? Его гасить надо при первой же возможности! Надеюсь, что Маркин сейчас гниет где-нибудь в тюрьме, куда он так настойчиво всю свою подлую жизнь стремился.

Глава 62

Я тебе, конечно, верю, разве могут быть сомненья?

Я и сам всё это видел. Это наш с тобой секрет

Из песни «Ты мне веришь или нет?», на слова Игоря Кохановского

Но вернемся опять к желанным моему любвеобильному сердцу девушкам. Обычно везде, где ребята контактируют с девчатами, будь то пионерский лагерь или просто школа, между ними завязываются романтические отношения, которые затем перерастают в первые, робкие попытки ухаживания. А там уже и до «буйства глаз с половодьями чувств» недалеко! Так зарождается светлая и чистая подростковая любовь, трепетные воспоминания о которой сохраняются у человека на всю жизнь.

Странное дело, но ничего подобного в нашем интернате даже близко не было! Нет, мы, конечно, западали на девочек и в целом, были бы не против испытать все эти волнующие эмоции, но, к огромному моему теперешнему сожалению, существовали две досадные закавыки, которые лишили нас этого бесценного опыта. И заключались они в нашей удивительной тогдашней глупости и не менее поразительной грубости!

Мы, детдомовские мальчишки, почему-то считали, что настоящим пацанам не пристало демонстрировать на публике свои чувства и обмениваться «телячьими нежностями» с интернатскими девчонками. А те, в свою очередь, были уверены в том, что такие идиоты, как мы, не заслуживают ничего, кроме издевательств и насмешек!

Вот почему я не помню в нашем классе ни одной нормальной, любящей друг дружку пары – ее бы просто подняли на смех как ребята, так и девчата. Что не мешало, впрочем, некоторым из нас (опять же, как на грех – не мне) время от времени заниматься сексом, о чем я еще расскажу в своем месте.

Самое плохое во всем этом, что нам так никто и не объяснил толком, как может быть прекрасна первая влюбленность и сколько, по-настоящему важного и ценного, мы потеряли в своей жизни, так опрометчиво от нее отказавшись! С другой стороны, детский дом с его весьма специфическим контингентом, это конечно не то место, где могли бы беспрепятственно распуститься цветы любви и взаимоуважения. Мне кажется, их по любому бы вытоптали.

Сам я, будучи бесстрашным и наглым в общении с парнями, ужасно терялся и трусил, когда какая-нибудь девушка обращала на меня свой пытливый взор. В это сейчас трудно поверить, но буквально истекая половой истомою, я был не в состоянии даже заговорить с объектами своего безудержного влечения – так меня трясло и колбасило при одном только виде красивой нимфетки!

Надо вам сказать, что всю свою школьную жизнь я прожил под знаком постоянной, ни на минуту не прекращающейся, сводящей меня с ума, сексуальной озабоченности (о, тяжкое бремя несчастного девственника – как невыносимо ты!), однако тщательно скрывал это, опасаясь выглядеть смешным и нелепым в глазах своих одноклассниц. Кто же знал, что все подростки в этом возрасте испытывают схожие чувства?!

В какой-то момент я даже, сам того не желая, стал ходячим символом непорочности. Этаким наглядным воплощением мальчиковой глупой невинности. Когда какие-то ребята пытались грубо подкатывать свои яйца к девчонкам, те говорили им в ответ: «Ну, куда вы лезете, придурки?! Вон, посмотрите на Головастика,