Андрей спокойно, стараясь не слишком торопиться, зашагал к эскалатору. Он заметил, как вишневый пикап медленно покатился вдоль вокзала и свернул к выезду со стоянки.

ОМОН должен был засуетиться, подумал Андрей. Ничего подобного они не предусматривали. Наверняка их начальство полагало, что двое обязательно дождутся третьего. Да и то, куда ему деваться с полными сумками денег? Андрей спустился в подземный этаж, направился к камерам хранения. На ходу поймал встревоженный взгляд Макса. Кивнул едва заметно: «Все в порядке». Оба «книголюба» по-прежнему стояли у лотка с книгами и искоса поглядывали на проход между стойками. Андрей прикрыл лицо ладонью, как будто отирая лоб, и проскочил мимо. Внутренне он собрался, ожидая, что вот сейчас ему на плечо ляжет тяжелая рука и негромкий, но уверенный голос скажет: «Гражданин, пройдёмте с нами. И без шума, пожалуйста».

Андрей прошел между высокими стойками, поглядывая направо-налево.

Тонколицый обнаружился у самой стены. Он сидел на корточках перед открытой сумкой-баулом и озадаченно разглядывал содержимое. При появлении Андрея Тонколицый вскочил. В руке его словно из ниоткуда появился пистолет.

— Спокойно, спокойно. — Андрей поднял рукираскрытыми ладонями вверх. — Я друг.

Тонколицый несколько секунд смотрел на него, затем поинтересовался холодно, не опуская оружия:

— Какого хрена тебе тут надо, друг?

— Вокзал оцеплен силами ФСБ, ОМОНа и РУОПа. Вам не дадут уйти.

— Когда это они успели оцепить весь вокзал?

— Им стало известно о передаче акций ещё вчера вечером.

— Откуда?

— Не знаю.

— Будет мне баки забивать. ФСБ нечего нам предъявить. Я просто клал вещи в ячейку. Личные вещи. Понял? Никто ничего не докажет.

— У них есть любительская видеозапись, на которой вы покидаете место ограбления. Ваши лица сняты очень чётко. Эту запись уже успели прокрутить по всем каналам.

— Твою мать!

Тонколицый поджал губы. Андрей попытался заглянуть в сумку, но собеседник ловко запахнул её.

— Ладно. Допустим, ты не врёшь. Ну и зачем ты пришёл, друг?

— Я хочу тебе помочь.

— Понимаю. — Тонколицый язвительно усмехнулся. — Сдайся без шума — и тебе зачтётся при вынесении приговора. Так?

— Нет. Никакого приговора не будет. Скорее всего вас убьют при задержании. Им не нужны свидетели.

— Свидетели чего?

— Свидетели, видевшие акции. Знающие, из-за чего вся эта заваруха.

— Да. Это похоже на методы родной «конторы». — Тонколицый заметно побледнел, однако не потерял присутствия духа. — Ну и что же ты мне хочешь предложить, друг?

— Бежать. Здесь, на нижнем этаже, в оцеплении мой знакомый. Возможно, удастся вырваться. Не гарантированно, но возможно. А вот если ты поднимешься наверх — считай, что тебя уже убили.

— А тебе-то что за толк помогать, не пойму?

— Ты должен будешь пойти со мной в газету и подтвердить, что вы украли акции. Расскажешь всё с самого начала. Как, что, когда.

Тонколицый усмехнулся:

— И умру героем, да?

— Если все получится, им будет не до тебя.

— А зачем ты все это делаешь? Что тебе нужно? Борец за правда'? Робин Гуд?

— Нет. Я в такой же ситуации, как и ты. Мне известно, с чего все началось. И меня так же хотят убить, как и тебя. Если не больше. Думай быстрее. ФСБ уже, наверное, нервничает, почему это тебя долго нет.

— Это они забрали деньги?

— Какие деньги?

— Из ячейки! Заказчик должен был положить в ячейку деньги. Двадцать миллионов долларов.

— Фролов клал их, я видел.

— В этих сумках? — Тонколицый пнул ногой баул.

— Нет, в других.

— В ячейке нет других сумок. — Тонколицый распахнул дверцу пошире. — Хочешь убедиться? Смотри. Здесь нет ни одного ср…го доллара.

— А что в сумках?

— Да акции, мать их! Две сумки, битком набитые акциями!

* * *

Шмель снова посмотрел на часы. Пять минут лишних. И каждая минута увеличивает риск быть застигнутым здесь, в этом чертовом кабинете. Он заметил «клиента» и теоретически мог выстрелить через лобовое стекло. Но на излёте — и глушитель, отсекающий пороховые газы, играет в этом не последнюю роль — пуля потеряет скорость, станет слишком подвержена влиянию посторонних факторов. Если бы не глушитель, Шмель, возможно, рискнул бы выстрелить, но не сейчас. На дистанции полторы тысячи метров лобовое стекло превращается практически в непроницаемую преграду. Трудно предсказать, как поведет себя пуля после столкновения. Тем более что попадание придется по касательной, хоть и на снижающейся траектории. Он не может рисковать. Один-единственный промах может испортить с таким трудом наработанную репутацию. Остается только ждать удобного момента.

Шмель еще раз посмотрел на часы. Десять. Без десяти секунд.

В этот момент в дверь постучали.

* * *

«Вишнёвый пикап медленно прополз по стоянке и свернул на выездную дорогу. Он остановился метрах в ста пятидесяти от нас.

Я покосился на молчащего Сергея Борисовича.

— А если РУОП схватит Фролова и заберет акции? Что тогда?

— А тогда, — мафиозо хмыкнул, — сыночку придётся расплачиваться по папочкиным счетам.

В его голосе прозвучала такая решимость, что у меня мурашки побежали по спине. Я ни за какие деньги не поменялся бы местом с этим сыночком, когда Сергей Борисович примется выколачивать из него деньги. Но если что-то случится с Фроловым, то… скорее всего и его сынок отправится следом за папочкой. Не думаю, чтобы мафиозо сильно стремился афишировать свое чудесное воскрешение.

— Знаешь, с сыночком, пожалуй, я тебе не помощник.

Он посмотрел на меня ледяным взглядом и сообщил:

— Конечно, ты будешь помогать, даже если для этого мне придется переломать тебе все кости. Надеюсь, ты не забыл, что всё ещё должен?

— Но ты ведь собираешься убить его?

— Ради того, чтобы вытащить твою женщину, мне пришлось убить пятнадцать человек, а ты, заср…ц, и пальцем в это время не шевельнул. Так что заткни пасть и сиди смирно.

Чёрт побери! Мафиозо, похоже, вообще не слышал о таком понятии, как человечность.

— Смотри, — сказал Сергей Борисович, наклоняясь вперёд всем телом. — Похоже, ребятки из РУОПа ре шили действовать.

Я посмотрел в лобовое стекло. Фролов и его верные телохранители выбрались из „Линкольна“ и зашагали к вокзалу. В ту же секунду от стоянки отъехали два такси. Они катились спокойно, неторопливо. Внутри, по-моему, сидело человек по пять. От угла вокзала отделились двое крепеньких ребят и, оживленно болтая, двинулись к вишневому пикапу.