— Я знаю о тебе лишь то, что ты сам хотел мне открыть! — медленно и гневно произнес Плантагенет. — И я тогда верил тебе. Я и после ждал тебя, я обрадовался нашей нынешней встрече. А ты… Говоришь, я знаю тебя лучше других? Ха! Это палачи тебя узнают. И сообщат мне, какой ты на самом деле. Ибо у моих палачей и самые скрытные говорят, как на исповеди. Эй, стража! В подземелье его!

Прежде чем Артура схватили и разоружили, прежде чем вывели вон, Рис незаметно выскользнул из зала и поспешил к коновязи.

Генрих не стал портить вечер, остался на пиру и не пошел в пыточную. Он отложил это на другой день. Но опять-таки не пошел. Совершил молебен в аббатстве, отстоял заупокойную службу за Давида Шотландского, потом отправился в книгохранилище, где ему подали оплетенный в толстую кожу труд монаха Вильяма Малмсберийского. Об интересовавшем его короле Артуре в книге оказалось всего несколько строчек, но Генрих долго просидел над книгой, не поднимая головы, не отводя глаз от испещренной рядами округлых старинных букв страницы. Но не читал. Он думал об Артуре. Не о знаменитом короле, а о парне, которого бросил в подземелье и который ждал пыток. Но его не пытали. Генрих не приказал.

Он сам не понимал, почему тянет. Конечно, попади в свое время к нему список готовых поддержать его вельмож, он бы давно мог поднять в Англии мятеж против Стефана, мог сослаться на их подписи и принудить начать выступление. Но у него не было такого документа, он даже точно не знал, кто все же готов встать за него, а кто остается верен Стефану. И речь шла не о признанных союзниках дома Анжу или Блуа. Речь шла о том количестве баронов и рыцарей, какие могли выставить войско, влиться в ряды приверженцев Плантагенета. А в итоге вышло, что затаились даже ранее признававшие его вельможи. Они перестали отвечать на послания Генриха, поспешили примириться с королем, сражались за него. И все ждали, что в любой миг на кого-то из них обрушится гнев Стефана. Но этого не последовало. Зачем же тогда Артур выкрал список?

С Божьей помощью все сложилось так, что Генрих обошелся и без этого документа. Ранее события на континенте не позволяли ему вмешаться в войну в Англии, а без его присутствия вряд ли лорды смогли бы что-то предпринять. И ему пришлось начинать все сначала, вновь отправлять гонцов, вновь налаживать связи. В итоге он даже преуспел, и теперь его дела шли лучше, чем когда бы то ни было. И вот возник вопрос: стоит ли ему ворошить прошлое, стоит ли пытать этого Артура, если тот когда-то спас ему жизнь? Но именно это и смущало Генриха. Он сам себе боялся признаться, что предательство парня задело его куда сильнее, чем он мог ожидать. Нет, что-то во всей этой истории было не так. И еще Генриха смутили слова Артура: «Вы знаете меня лучше, чем кто-нибудь другой». Почему он так сказал? Пытается напомнить их прошлые отношения? То дружеское сближение, когда Генрих доверял Артуру больше, чем всем остальным… Теперь Генриху это казалось странным и непонятным. И что ему, правителю огромных земель, герцогу Норманнскому и Аквитанскому, графу Анжу и Мена, претенденту на английский престол, до этого изворотливого плута? Разве мало вокруг куда более достойных людей?

Вероятно, дело все-таки в том, что, когда предает тот, кому более других доверяешь, остальные тоже кажутся предателями.

Вон дядюшка Корнуолл, который сначала затаился на своем полуострове, а потом вдруг взмолился: приди, племянничек, спаси нас от Стефана. Наверняка трусил, что король может прочитать его имя в упомянутом документе и поведет против него войска. А граф Бэдфорд? Иные из тех, кто видел список, утверждали, что Бэдфорд тоже приложил к нему свою печатку. Но после этого он и слышать не желает о Плантагенете, даже, наоборот, крутится подле Стефана, заискивает. Или молодой граф Оксфорд. Генриху донесли, что тот так запуган Юстасом, что спит и видит, как бы поскорее освободиться от влияния страшного принца, но вот пошла молва, что документ утерян, и он ни на миг не покидает короля. То же самое и с Арунделом, графом по прозвищу Сильная Рука; он почти поддался уговорам своей супруги и готов был принять Генриха, но теперь не отвечает и сам предложил услуги королю.

Да, как бы все упростилось, если бы Артур сознался, где документ. Но он уверяет, что не знает. Лжет. И все же надо, чтобы палачи развязали ему язык. Вот только Генрих медлил, не решаясь отдать подобный приказ.

Генрих заставил себя отвлечься на другие дела. Собрал совет, узнал, куда отступил Стефан, кто с ним остался, кого еще он вызвал на помощь. Похоже, эта война затянется надолго. Генриху предстояло решить, куда они теперь поведут войска. Слава Богу, дожди наконец прекратились, и как только подсохнут дороги…

— Милорд, а что сообщил вам Артур? — спросил Генриха Глочестер.

Генрих ушел от ответа, хотя видел недобрый, колючий блеск в глазах кузена. Этот всегда недолюбливал Артура, даже распускал грязные слухи о симпатии, какую испытывал к красивому парню Плантагенет.

Потом Генриха отвлек приход графа Пембрука с его валлийцами. Он пояснил, что не мог успеть раньше из-за разлившихся рек и полного бездорожья. Но через день и Пембрук осведомился об Артуре, мол, говорят, вы поймали госпитальера, который переметнулся к Стефану? А что там с документом? Артур ле Бретон сознался?

И этот туда же.

Генриху неожиданно донесли, что скрылся Геривей Бритто. Он вяло поинтересовался: куда? Оказалось, что Геривей с горсткой верных людей поскакал к принцу Юстасу. Плантагенет равнодушно махнул рукой. Пусть. Рано или поздно им опять придется встретиться, и тогда Генрих уже не будет с ним столь милостив.

Его отвлекали текущие дела: сборы и обеспечение армии, переговоры, вербовка наемников. Он узнал, что Стефан засел в Оксфорде. А это такая мощная цитадель, что Генриху вряд ли удастся добиться успеха: там преданные королю земли, там верные вассалы и много замков. Лучше пока короля не трогать.

К Генриху явился его дядюшка Корнуолл и стал спрашивать, в чем сознался мнимый госпитальер. Неужели его еще не пытали? Что-то Корнуолл не узнает своего решительного племянника.

Потом и Честер вдруг задал тот же вопрос об Артуре. И неожиданно для Генриха сказал:

— Я вот думаю, может, это все же ошибка? И если окажется, что он не виновен и палачи его не сильно покалечат… Клянусь святым Катбертом, я бы взял парня к себе. Он толковый, и от него будет немало пользы.

То, что Артур был толковым, помнил и Генрих. И помнил многое другое: как он верно служил ему, сколько поручений исполнял, как заботился о самом Генрихе. Больно думать, что все это было лишь притворством.

Через неделю Плантагенет получил известие от супруги. Элеонора писала, что выполнила пожелание Генриха и выпустила из заточения его брата Жоффруа, но не дала ему никаких полномочий. А его младшего брата Гийома Элеонора сделала виконтом Дьеппа — достойное положение, но без реальной власти: чтобы кто-то со стороны не мог использовать младшего Плантагенета, ведь на континенте у Генриха немало врагов.

Но окончание письма супруги развеселило Генриха: оказывается, у Луи Французского родилась дочь. Снова дочь! А этот ханжа ранее винил во всем Элеонору. Теперь же над Людовиком даже лошади будут ржать по всей Европе.