Поднявшись, Диего притянул моё тело ближе и заполнил собой, из-за чего я вновь выгнулась и издала громкий стон, который наверняка донёсся до всех соседей в доме. Но в этот момент мало волновало то, что нас может кто-то слышать. Сейчас мир померк и остался где-то вдали, как и всегда, когда мы находились наедине.

Пока я не разлетелась и не очутилась в реальности, всё для меня было пустым. Мир пуст, если в нём нет поцелуев и рук Диего.

Следы краски были разбросаны по всему моему телу, как и на Диего, шея которого была в точках от моих пальцев. Когда он поднял голову и заглянул в мои глаза, после нашего обоюдного завершения. Оставив нежный, но колючий из-за щетины поцелуй на внутренней стороне моего бедра, он отстранился, а во мне зажегся новый пожар. С ним – я становлюсь ненасытной.

Расставив ладони по обеим сторонам моей талии, Диего навис надо мной, с лёгкой улыбкой на губах.

– Когда ты лежишь на столе голая и в краске – это что-то.

Поднявшись в сидячее положение, я запустила пальцы в его волосы, примкнув губами в поцелуе.

– Я хочу ещё, – прошептала я между сплетением наших языков.

На губах Диего вновь заиграла довольная улыбка, после которой он рыкнул и, одним махом, поднял меня со стола, заняв стул. Теперь он принадлежал только мне, позволяя мне управлять ситуацией.

Краска делала этот момент ещё восхитительней, поэтому забрав на пальцы несколько оттенков, я провела ими вдоль сильной руки, удерживающей меня. Наши поцелуи вновь становились настойчивыми и обжигающими. Я чувствовала, как по спине стекают капли краски, которые оставил Диего. Положив ладони на его плечи, я задвигалась. И быть сверху – это что-то неземное. Я полностью контролировала процесс, который будоражил кровь.

Откинув голову назад, я закрыла глаза и погрузилась в наш мир, который закрыт от всех тысячью замками и печатями. Никто не способен разрушить эти чувства, пылающие между нами. Мы оба без остатка отдаёмся и сгораем в них. Всё то, что было до – никогда не сможет сравниться с тем, что есть сейчас.

Обернув мою шею рукой, Диего запустил пятерню в волосы на затылке, привлекая меня ближе. Соприкоснувшись с ним лбом, я смотрела в тёмные глаза, которые видели каждый потайной уголок моей души.

– Я люблю тебя, Мелтон, – прохрипел Диего, полностью обезоружив меня словами, которые помогли огню на пике дойти до бомбы, взорвавшей меня изнутри.

Не останавливаясь, я помогла ему дойти до того же, прошептав возле губ:

– Я люблю тебя, Фуэнтес.

Упав лбом на плечо Диего, я тяжело дышала, но не могла понять: от нахлынувших чувств и от того, что услышала взаимность, или же от того, что устала. По коже бегали мурашки, поднятые словами и его близостью, которая всегда туманит разум.

– Продолжишь картину? – прошептал он.

– Если ты поможешь.

– Хорошо.

Как только одежда вернулась на тело в виде шорт Диего и моей рубашки, он занял тот же стул, где между его ног устроилась я. Взяв кисти в руки, мы наносили различные мазки на полотне, которые пересекались друг с другом, как и наши чувства.

Рисование всегда было для меня слишком интимным моментом, в какой-то степени глубже и проникновенней, чем секс. В такие минуты я всегда оставалась наедине со своими чувствами и мыслями, не желая делиться ими в виде разговоров. Мне всегда нравилось показывать себя на картинах. Понимали эти эмоции лишь те, кто разбирается в искусстве, но разве я желаю кричать на весь мир о своём внутреннем переживании? Нет. Сегодня я первый раз пустила в своё пространство кого-то, но в этом человеке я тону с каждым новым днём глубже и глубже. Лишь он может познать и раскрыть меня так, как никто другой. Лишь ему позволено читать меня как открытую книгу.

Капля краски расползлась по кончику носа, благодаря Диего, который это сделал, тихо смеясь над моим лицом. Сузив глаза, я подхватила чёрный цвет и одним взмахом провела линию на его щеке.

– Это было зря, – засмеялся он, смахнув ладонью краску, но лишь ещё больше размазал её по лицу.

– Это тоже, – улыбнулась я, указывая на своё лицо, где была краска.

– Тебе просто подходит красный цвет.

– А тебе чёрный, – пожала я плечами, за что вновь получила новую порцию узора на лице.

Визгнув, я подскочила со стула и отпрянула в сторону. Наши тела и без того в цветах радуги, а теперь ещё и лица, стягивающие кожу из-за быстрого засыхания. Выпрямившись, Диего поднял один уголок губ, смотря на меня из-подо лба тем взглядом, который всегда сбивал с ног. И сейчас исключений не было. Я приросла к полу, а он успел подхватить меня на руки, сделав резкий поворот вокруг собственной оси, из-за чего крылья за спиной расправились, а я озорно засмеялась, позволяя ему кружить себя.

Вернув меня на ноги в состоянии алкогольного опьянения, но без алкоголя, я оставила поцелуй на предплечье Диего и вернулась к мольберту.

Смотря на то, что у нас получилось: я растянулась в улыбке. Это лучшая картина, написанная мной. В ней всё – каждая клеточка души, которую я отдаю Диего, делающего штрихи вместе со мной. Наверно второе место пьедестала займёт тот образ, который я сделала карандашом в библиотеке. Я никогда и ни за что не выброшу тот рисунок, но и не покажу кому-то. Он всегда будет со мной, как оберег или талисман. Диего его видел, но ему я позволяю видеть свою уязвимость.

– Время пять утра, через пару часов ты должна встать на лекции, – оповестил меня Диего, пока я полоскала кисти.

Вздохнув, я согласно кивнула, но не желала, чтобы эта ночь завершалась, в ней было всё: интимность, нежность, страсть, таинственность и любовь. Она стала той, что притянула нас друг к другу ещё больше, потому что в ней прозвучали признания в любви.

Смыв под душем краску с тел, мы упали в кровать и примкнули в обоюдных объятиях, переплетая руки и ноги.

Также быстро, как пришёл сон – начал верещать будильник, говорящий о том, что пора возвращаться в реальность, где я – студентка, а Диего – преподаватель. Никаких взглядов, прикосновений, улыбок, поцелуев и отстраненных от темы тренировок разговоров. Одновременно с благодарностью университету за наше знакомство, я проклинаю его, потому что мы не можем быть вместе открыто. Мы должны прятаться и скрывать чувства, разрывающие изнутри.

Выскользнув из-под тёплых рук и одеяла, я собрала по полу вещи и покинула комнату. Обычно завтрак готовил Диего, ведь ему никуда не нужно спешить, чего не сказать обо мне. Вряд ли он проснётся до моего ухода, ведь наш сон длился пару часов, но почему-то в это утро я бодра, как никогда ранее. Наверно, чувства окрылили меня настолько, что утро стало добрым. Оно всегда было добрым, если я оставалась у него.

Сделав завтрак для себя, я не забыла о Диего, который вскоре встанет и обнаружит его на столе. Я люблю готовить для него, но никогда не была жаворонком, а вот Диего именно такой, потому что просыпался в пять или шесть утра. Не понимаю, откуда у людей такое рвение покидать кровать в туман и прохладу, когда можно понежиться в тёплой постели.