Это заявление гособвинителя было по сути требованием к суду принять за доказательства вымышленные следствием, не происходившие в действительности события. Он даже идёт на самоуничижение, оповестив всех присутствовавших на процессе о слабости своего ума, который не может осмыслить и принять реальные факты, если они противоречат привычной ему версии. Мы уже убеждались и ещё не раз убедимся, что явная ложь лежит в основе многих обвинений Анненкова.

Сам Анненков так объясняет приписываемые его частям бесчинства, к которым он не причастен:

— С самого начала прибытия партизанского отряда в Сибирь, когда советская власть, как я уже говорил, поставила вопрос о подчинении ей, я со своим отрядом не подчинился советской власти — об этом известно по всей Западной Сибири. Везде говорили, что Анненков не подчинился советской власти. Таким образом, всюду было известно, что Анненков активно борется против советской власти. Тем не менее, кроме моего отряда, было очень много нелегальных организаций, которые вели тайную борьбу против советской власти. Помимо пропаганды и мобилизации добровольцев, они занимались и налётами, и похищениями оружия из большевицких складов. Так как они были тайными организациями, то всю их работу приписывали отряду, так как отряд был известен, а те части были неизвестны. Вот почему некоторые свидетели говорят, что в феврале восемнадцатого года на Хабарзенском (возможно Хабарасуйском. — В.Г.) перевале встречали отряд Анненкова и даже видели знаки отряда, а в то время мой отряд находился за две с лишним тысячи вёрст — в Омске.

Дальше. Когда в августе началось восстание против Временного правительства на почве мобилизации, то мой партизанский отряд был на Верхне-Уральском фронте, за три тысячи вёрст от Семипалатинского и Алтайского районов, где было это восстание.

Правительство, не имея под рукой сил, должно было организовать на скорую руку войска из местных казачьих частей, из добровольцев и посылать карательные отряды из Омска и т.д. Все эти части и мелкие отряды, которые были разбросаны по всем районам, действовали самостоятельно, они не подчинялись начальству, а все бесчинства и весь произвол относился обыкновенно к анненковскому отряду.

И всё-таки Анненков творил насилия в Рубцовском районе, да ещё, как выясняется, какие!

В августе 2003 года я с той же целью снова в Барнауле и в этот раз работаю в Центре хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК) — так теперь там называется бывший государственный архив. Заведующая читальным залом архива Татьяна Григорьевна Тюленина старалась выполнить все мои заявки и терпеливо приносила-уносила горы архивных дел. Я просмотрел массу фондов, сделал массу выписок, но ничего, что бы представляло особый интерес по моей теме, не встречалось. В последний день работы я просматривал фонд, включающий в себя письма и статьи красных партизан по истории борьбы с колчаковцами на Алтае в 1919–1920 годах в краевую газету «Алтайская правда». Листая ученическую тетрадь с воспоминаниями жителя села Усть-Журавлиха Пристанского района Волокитина Ивана Александровича, я обомлел, наткнувшись на запись, содержавшую такие сведения, о существовании которых я не мог и подумать и которые оправдывали и дальнюю поездку, и время, проведённое в архиве за счёт отпуска! Уверен, что эта запись обнародуется впервые и произведёт эффект разорвавшейся бомбы среди исследователей Гражданской войны.

И.А. Волокитин, описывая перипетии обстановки в селе, называет банду односельчан, оперировавшую в близлежащих районах. Он пишет: «Из села Журавлихи на это пошли Степан Данилович Анненков, Сергеев Митрофан, Зуев Филипп, Зуев Афанасий и Петров Никифор, Хорохорин Иван Фролович и другие, которые были выяснены (видимо, автор имел в виду установлены, выявлены, может быть, сданы, преданы ЧК. — В.Г.) человеком по кличке Волк и отправлены в Барнаул. Анненков был главарём, он не явился. Некоторые через 10 лет явились домой»[371].

Разворачиваю карту Алтайского края, ищу село Усть-Журавлиху. Вот оно, в 170 километрах севернее Рубцовска. Сразу же находятся и другие сёла, жители которых допрашивались на процессе: Камышинка, Лопуново, Веселоярское, Красноярское, и все они — вокруг Усть-Журавлихи! Так вот о каком Анненкове говорили свидетели на Семипалатинском процессе! О своём земляке, однофамильце атамана, а не о нём самом! Но дотошный читатель скажет, что эти «свидетели» видели, что на скамье подсудимых сидит не их земляк, и могли заявить об этом. Да, видели, но, может быть, не знали того бандита в лицо или не хотели, а может быть, и боялись сказать, что на скамье подсудимых — не тот Анненков! Во всяком случае, это роковое совпадение фамилий сыграло драматическую роль в судьбе атамана и долгие годы вводило в заблуждение даже честных исследователей Гражданской войны в Семиречье. Больше, надеюсь, не будет!

Заканчивая анализ рубцовского эпизода, приведу ещё одну цитату из труда одного из исследователей Гражданской войны на Алтае:

«Руководимые и поощряемые интервентами белогвардейцы при Колчаке распоясались окончательно. В Енисейской губернии генерал Розанов сотнями убивал «заложников». В Иркутской губернии генерал Волков расстреливал в селах каждого десятого. В Забайкалье атаман Семёнов вырезал целые деревни. В Омском военном округе генерал Матковский сотнями вешал рабочих на телеграфных столбах вдоль железной дороги. В Семиречье бандиты Анненкова рубили первого встречного и растлевали детей… То же творилось на Алтае (поручик Голдович, атаман Бессмертный — в Каменском уезде, поручик Ракин — в Барнауле)»[372].Не давая оценки утверждению автора о зверствах анненковцев в Семиречье, полагаю, что, если бы это происходило на Алтае, он не преминул бы сказать об этом с присущим ему блеском. Не сказал, потому что ни при Директории, ни позже атамана Бориса Анненкова на Алтае не-бы-ло!

Полагаю, что на основании сказанного рубцовский эпизод в обвинении атамана следует исключить. Не было этого эпизода в его жизни!

Перехожу к рассмотрению Семиреченского периода.

Приказ о передислокации отряда на Семипалатинский фронт Анненков получил в августе 1918 года.

— Обосновавшись в Троицке, я доформировал свои полки и двинулся на Семиреченский фронт через Омск, — вспоминает Анненков. — В составе партизанских частей были: 1-й Оренбургский казачий полк, 1-й Верхнеуральский полк, один стрелковый партизанский полк, один Сибирский казачий полк и две батареи при восьми орудиях. Не доходя до Омска, мы узнали, что произошёл арест Гришина-Алмазова. Вместо (н) его командование принял генерал Болдырев.

Мы уже знаем, что в связи со славгородскими событиями маршрут отряда Анненкова был изменён: часть его отряда осталась на станции Татарск, другая была брошена на Славгород. Прибыв сюда, когда крестьянский бунт был уже подавлен, Анненков по собственной инициативе занялся мобилизацией, а после прибытия в город для её проведения украинского имени гетмана Скоропадского куреня (полка) доложил о выполнении задачи новому военному министру Иванову-Ринову и в конце сентября получил приказ о продолжении следования на Семипалатинский фронт.