если бы мне предложил Аркадий. И откуда что берётся?»

Со временем и жизнь с родителями превратилась для неё в большую проблему. За пару месяцев она выпестовала внутри себя ощущение острейшего дискомфорта от проживания в своей комнате, но не потому, что та размерами или обстановкой не соответствовала её новым запросам. Всё началось с того, что Женя убрала остатки девичьих вещичек, мягкие игрушки, детские рисунки, выражавшие её индивидуальность, на балкон, антресоли, в шкафы и тумбы, но это её не удовлетворило. Со стенами, мебелью, полом и потолком ничего поделать было нельзя, она попыталась кое-что прикупить, однако от новых вещей тесная комнатушка превратилась в непролазные дебри, в которых оказалось невозможным заниматься живописью. Переехать к Аркадию сейчас означало либо вовсе поставить крест на браке, либо сильно отодвинуть желанное событие; единственное решение – снять квартиру – вызвало бурное негодование у Марины и Родиона, которые считали это пустой тратой денег и не понимали, зачем их дочери нужно отдельное жильё.

Тут Женя явственно узрела ту пропасть, что отделяла её от родителей, она будто материализовалась, превратилась из эфемерных подростковых обвинений в абсолютно конкретное жизненное обстоятельство, бесконечно упростившее оставление отчего дома. Оно произошло не сразу, гораздо позже развернувшихся далее печальных событий, но одним-единственным, окончательным актом, после него дома Женя появлялась только чтобы проведать своих стариков.

Незыблемая лёгкость

Сидя с Оксаной на лавочке в галерее торгового центра, она решила проверить зрелость своего суждения.

– Я собираюсь снять квартиру.

– Давно пора. Я не представляю, как ты до сих пор живёшь с родителями. Это же с ума можно сойти! А к Аркадию переехать не хочешь?

– Я подумала…

– Правильно, не стоит, тебе к нему надо перебираться в ином качестве. Раз он способен на поступки, развязка не заставит себя долго ждать. Ты, главное, сейчас не бери у него денег, лучше я тебе дам.

– Я и не собиралась…

– А я и не сомневалась. – Странным образом девичьи мечты Оксаны, которыми та грезила до того, как поняла, что никому не нужна, сейчас, то есть с начала их знакомства, проецировались на Женю. Она видела в ней более молодую подругу, нежели возможного будущего члена семьи, пытаясь и словом, и делом устроить жизнь девушки как можно лучше, лучше в своём понимании. – Это скользкая дорожка, будешь у него брать, он станет относиться к тебе как к должному и не выказывать никакого внимания. Лучше потерпеть сегодня, чтобы получить всё завтра, чем кое-что теперь, а затем – ничего.

– Ты сильно понаторела в таких вещах.

– Не от хорошей жизни. Девушке из провинции очень сложно достойно устроиться в Москве, высокая конкуренция. Речь даже не о счастье, а о вульгарном выживании.

– Но тебе-то удалось.

– Чистая случайность, ничего более. Если бы не Геннадий Аркадьевич, не знаю, где бы я теперь была, страшно представить.

– Вернулась бы домой.

– Это и страшно. Незамужняя женщина средних лет в провинции – безнадёжная беспросветность. Больше ничего на ум не приходит. Потом от отчаяния вышла бы за алкоголика, нарожала бы биомассы.

– Фу, как грубо. Почему сразу за алкоголика, может, как раз таки встретила свою любовь. А то и ушла в работу?

– Без образования и связей никакая приличная работа мне не грозит. Но вот насчёт любви?.. – Оксана неожиданно всерьёз призадумалась. – Не полюбит меня ни один нормальный мужчина, я это поняла в 19 лет. Им нужны милые, тихие, спокойные, неглупые девушки, как ты, например, а в меня влюблялись только те, кому, что называется, море по колено. Так пусть уж лучше это будет богатый делец, а не девиантное быдло.

– Мне с первого взгляда показалось, что ты очень воспитанная и образованная женщина.

– Да, сама собой. Я долго этого добивалась после того, как увидела, за какое существо вышла замуж моя лучшая подруга и, заметь, по любви.

– Не улавливаю связи.

– А ты представь себе, что знаешь кого-то с юных лет, а потом вроде бы тот же самый человек выкидывает нечто такое, от чего начинаешь испытывать к нему омерзение. Я, если честно, пришла в ужас от её поступка и поняла, что мне, прежде всего, необходимо измениться самой, чтобы не закончить, как она.

– Они до сих пор вместе?

– Продержались меньше года.

– Почему?

– Потому что у парня была специфическая профессия, которая не располагала к супружеской верности, они и познакомились на его работе. Впрочем, зачем тебе всё это? Тебе доселе удавалось избегать грязи, и далее избегай, ты изначально лучше, выше, чище…

– Скажешь тоже. Объективно я – ПТУшница из бедной семьи.

– Не прибедняйся, это всё условности, важно лишь, каков человек сам по себе, ты уж мне поверь. И себе, кстати, тоже.

– Я никогда не стремилась быть воспитанной и образованной.

– Тебе этого не нужно. Ты непосредственна и чиста душой, ещё успеешь выстроить границы между собой и людьми, равно как и отдалиться от них, а пока наслаждайся. Только вдумчиво и осторожно.

– Я понимаю, что для меня это серьёзный шаг.

– Съём квартиры? Для любого это серьёзно, тем более впервые. Только ты не поддавайся иллюзии ложной свободы. То, что изменится твоё жилище, не означает, что изменишься ты сама. Быт никуда не уйдёт, более того, он умножится. В такой ситуации легко потерять путеводную нить и потихоньку опуститься. Я не про тебя, просто пришлось к слову. Мне представить тебя грязной неряхой сложнее, чем кого бы то ни было ещё.

– Вот и зря, временами я очень ленивая.

– Потому что рядом есть мама, которая всё доделает. Ты ещё плохо различаешь людей, а я вижу, что в тебе нет даже той немощной богемности, которую вполне можно было бы ожидать.

– А, если по секрету, в Аркадии она есть?

– Немного перепало от матери.

– Ты её знала?

– Только с чужих слов, лично, слава богу, не довелось.

– Отчего же?

– Во-первых, потому что её уже нет, а переживать смерть знакомого человека всегда тяжело, во-вторых, судя по той информации, которая до меня дошла, она была дурной женщиной. – Жене по молодости лет не пришло в голову спросить, кто эти «чужие», что просветили Оксану насчёт её предшественницы. – Я, конечно, сама не святая, потому судить кого бы то ни было не имею права, – добавила она с тем особым сладострастием, с которым обсуждают чужие грехи, – однако факты говорят сами за себя.

Женя широко открыла доверчивые глаза, ожидая услышать нечто важное, а та продолжала.

– По словам некоторых людей, знавших её лично, она изменяла мужу, причём весьма нелепо и неосторожно, с его же приятелями, ведя