С рея упал, развернулся первый парус. Между бортом и причальной стенкой появилась узкая щель. «Поларштерн» качнулся. Медленно, едва заметно, корабль стал уходить от земли.

Казалось, происходит что-то непоправимое. Камея вспомнила недавние беседы с королем, королевой, принцем…

— Дон Алонсо!

— Да?

— Я чувствую себя предательницей. Неужели совершенно ничего нельзя сделать?

Герцог некоторое время молчал. Потом сказал:

— Ну, не совсем уж ничего. Кое-что мы уже делаем.

— Приютили королеву?

— Не только.

— Увещеваем альбанских Бервиков?

— И это не главное.

— Вы меня заинтриговали, дон Алонсо. Что же главное?

— На этот вопрос лучше ответит другой человек. Вы позволите представить вам майора фон Бистрица?

— Да, конечно, почему же нет. А кто он?

— Лучший разведчик Поммерна. Хотя, пожалуй, это слабо сказано. Фон Бистриц — это человек, способный менять историю государств.

— Знаете, звучит страшновато.

— Вряд ли стоит волноваться. Он личный друг вашего отца.

— Личный друг? Странно, я ничего о нем не слышала.

— Полагаю, чем меньше о нем знают, тем лучше. Такова его работа.

— Он уже здесь?

— Да, на «Поларштерне».

— И об этом я ничего не знала.

Герцог улыбнулся.

— Это потому, что он хорошо работает. Я тоже узнал недавно.

Удивительный страус провел их через болото, а потом исчез. Вечером еще был, кормился с руки Леонарды, а утром его не смогли найти.

— Наверное, этот Птира сделал свое дело, — высказал предположение Глувилл.

— Вы думаете, его послали небесники? — спросила Зоя.

Глувилл вздохнул.

— Да кто знает, мадемуазель. Еще неделю назад я ни за что бы не поверил ни в каких небесников.

Робер развернул карту.

— В четырех километрах от нас с плато стекает безымянный ручей.

— Ох, да который уже по счету!

— Будем надеяться, что последний.

Они привычно, отработанными движениями свернули палатки, уложили мешки и медленно побрели вдоль стены.

Короткий ночной отдых помог мало. Отощавшие, измученные, к полудню они с трудом одолели лишь несколько километров и не столько уселись, сколько повалились перекусить перед входом в очередное ущелье. Уже неизвестно какое по счету.

Их уже выследили. Скрываться больше не имело смысла. Гораздо важнее было хоть как-то подкрепить силы. Впервые за несколько дней Робер позволил развести костерок и обед получился роскошным. Он состоял из пары сухарей, печеной картофелины, кусочка сала, и, что самое главное, — кружки самого настоящего горячего чая. На десерт Леонарда собрала еще брусники и заставила всех съесть эти кислые ягоды.

— Там витамины, — утверждала обратья аббатиса. — Они сейчас очень нужны.

— Где? — спросил Глувилл, рассматривая карминовый шарик.

— Там, — устало ответила Леонарда. — Внутри. Их не видно.

— Лео, ты меня удивляешь, — сказал Робер. — Откуда тебе известно о витаминах?

— Долгая история.

— А если в двух словах?

— Если в двух словах — то от профессора Бондарэ. Когда-то я была его ученицей.

— Вот как… Почему же не написала мне о его аресте?

— Писала. Но ответа не получила. А потом узнала, что профессора неожиданно освободили. Я решила, что это ты вмешался.

— Так и было. Только на дело профессора я наткнулся совершенно случайно, — сказал Робер и взглянул на Глувилла.

— Я тут ни при чем, — неохотно сказал Глувилл. — Вашу почту давно проверяли люди Керсиса.

— Не надо ворошить прошлое, — попросила Леонарда.

— Да, — неожиданно сказала Зоя. — Лучше заняться настоящим.

— О чем ты?

— Посмотрите-ка вон на ту рыжую скалу, — Зоя махнула в сторону ущелья. — Видите, кто за ней прячется?

— Ах ты мой хоро-оший! — с нежностью произнесла Леонарда.

Из-за камня опасливо выглядывала маленькая страусиная голова.

— Наверное, теперь мы спасемся, — сказала Зоя.

* * *

Но до спасения путь оказался и непростой и неблизкий. Ущелье было загромождено осыпями, обломками скал, принесенными паводком стволами деревьев. А под конец склон оказался столь крутым, что пришлось связаться веревкой и карабкаться вверх, как заправским альпинистам.

— Одно радует, — пыхтя заявил Глувилл. — Лошади здесь ни за что не пройдут.

Следуя за таинственным Птирой, мучительно преодолевая препятствия, они лишь к вечеру поднялись на плато.

— Наконец-то, — вздохнула Леонарда, присаживаясь на краю обрыва. — Добрели… Даже не верится.

Лучи Эпса еще держались на вершинах скал, но само светило уже опускалось за Рудные горы. Плато быстро погружалось в сумрак.

— Какое дикое место, — сказала Зоя. — И какое странное…

Край плоскогорья плоскогорьем не являлся. Кругом высились вздыбленные, растрескавшиеся утесы. Между скалами густо рос кустарник — лесная малина, шиповник, волчья ягода, облепиха. Дальше, уже внутри каменного частокола, начинались поляны высокого, в рост человека борщевика или пучки.

— Прямо медвежий рай, — забеспокоился Глувилл.

— Медведи для нас далеко не самое страшное, — успокоил Робер.

Он достал свою неизменную трубу и тщательно осмотрел всю западную половину горизонта, — сначала справа налево, а потом слева направо.

— Есть, — сказал он. — Вижу бубудусков. Сразу два отряда. Причем один из них как-то сумел переправиться через болото. Видимо, шел по нашим следам. А второй идет с юга, вдоль стены. Мы очень вовремя поднялись на плоскогорье.

Глувилл чертыхнулся.

— Что же, опять топать?

— Нет. Далеко мы сейчас не уйдем. Нам нужны хотя бы несколько часов сна.

Робер заглянул в узкую каменную щель, по которой они только что поднялись на плато.

— Вот, — сказал он. — Это место легко оборонять. Даже один человек может задержать оба отряда. А доберутся сюда бубудуски не раньше утра, так что можно немного передохнуть.

Глувилл молча достал и зарядил все четыре арбалета. Потом подтащил к обрыву с десяток увесистых булыжников и уселся сторожить. Но Робер покачал головой.

— Нет, Гастон. В ближайший час нам точно никто не угрожает, стражу можно не ставить. Потом будет дежурить Зоя. Через час ее сменит Лео, лишь затем придет твоя очередь. В это время до нас уже могут добраться, понимаешь? Ну, а моя вахта — последняя. Таким образом, каждый поспит около четырех часов. Ужинать придется поодиночке, во время дежурств. Возражения есть?