все её видели. Водитель, Я, и Рыков. Генерал увидел её, и закричал: – «Это она, это она…». У меня до сих пор, его крик стоит в ушах… Она появилась перед капотом и стояла как вкопанная, только улыбалась, такой злой усмешкой. И мне сразу стало понятно, что это конец. Длилось всё не больше секунды, но это была очень длинная секунда. Очень. И она для меня длится до сих пор, если честно. Я спать не могу. Только закрываю глаза, и сразу вижу её перед машиной и этот крик…

Татьяна несколько секунд обдумывала услышанное.

– То есть ты хочешь сказать, что маньяк-гипнотизёр, которого я убила, был ни при чём?

– Я ничего не хочу сказать… Я уже ничего не понимаю… Но ясно одно, она существует, и она сильнее нас.

– И она сильнее нас… А что было бы, если бы, водитель не отвернул?

– Он и не должен был отвернуть. Их специально тренируют, сбивать препятствие в таких случаях, даже, если этим препятствием окажется человек. А он повернул, и тоже не может объяснить почему. Мы вчера целый день думали на эту тему, и ответа нет. В его рассказе, он не отворачивал, а как и положено по инструкции, ехал на неё. Но она каким-то движением руки, отправила здоровый, тяжёлый

Гелендваген, на встречку под фуру.

– А что было дальше, когда вы врезались? Куда она делась?

– Этого я уже не видел.

– Мда… То есть ты хочешь сказать, что наше расследование ещё не закончено?

– Нет, не хочу. Для меня оно точно закончено, как и служба. Я подал рапорт сегодня и всё. Больше ничего не хочу знать об этом.

Он налил ещё коньяка.

– Тогда зачем ты здесь?

– Не знаю, мне больше не с кем поделиться этим. А тащить всё это одному, тяжело. Вот вам рассказал, и уже легче немного.

– Таня не лезь в эту историю больше. – Слабым голосом попросила Артёмова. – Пусть она закончится.

– Так она не заканчивается, ты же видишь. Только было решили конец, как оказывается, нет, опять не конец.

– Ну, и чёрт с ним. Никого нет в живых, кому это было нужно. И ты остановись.

– Пока ты в больнице, я точно ничего не буду делать.

– Хорошо.

Андрей сложил мусор в пакетик и начал собираться.

– Да, я тоже считаю, что нужно остановиться.

– Тебе-то уж точно. – Татьяна похлопала парня по плечу, а потом с сердцем обняла его. – Давай не пропадай, если нужна будет работа – звони, мне. В агентстве, нужны толковые ребята. Сразу возьму.

– Спасибо.

И ушёл.

– Ты что-то задумала, я вижу. Расскажи мне.

– Пока ничего, пока думаю…

Через неделю в агентстве. Танич.

– Итак, ещё раз. – Танич проводила инструктаж, перед Васильевым и ещё двумя сотрудниками агентства. – Заходим в зал. Вы двое стоите у входа, а ты – Она ткнула пальцем в Володю. – Стоишь рядом со мной.

– Ну, поняли мы уже всё… Если вдруг вы зашатаетесь, или поведёте себя странно, мы сразу хватаем вас в охапку и выносим из Музея. Если вам станет совсем плохо, везём к вашей знакомой Артёмовой домой. Так? А если спокойно стоите и разговариваете, то не обращаем на это внимание, только присматриваем за ситуацией, и ни во что не вмешиваемся. Так?

– Да, так. Главное – какой бы спокойной не казалась вам, эта самая, ситуация, ни в коем случае не выпускать меня из вида.

– Поняли, поняли. – Все трое усиленно закивали.

– Тогда поехали.

Всю дорогу до Третьяковки они ехали молча. Танич заметно нервничала, и это передалось остальным, в машине стояло, просто физическое напряжение. Наконец они въехали в Ордынку, а потом в Лаврушинский переулок. Татьяна показала на место, где нужно было припарковаться водителю.

– Паркуйся вот здесь.

– Татьяна Николаевна, тут нельзя, это уже пешеходная зона, и прохожим мешать буду, и гаишники не дай бог… давайте вон там. – И он показал пальцем на место подальше.

– Нет, именно здесь, хорошо бы ещё ближе, ну да ладно, добегут если что. – Все поняли, о чём она говорит. Добегут, именно они, когда будут нести её. – Машину не глуши, и ни шагу отсюда. С гайцами решай, как хочешь, деньги тебе дали.

– Слушаюсь. – Со скрипом ответил водитель, дядька в годах, прекрасно представивший себе, непростой разговор с гаишниками.

Они вышли из машины и направились к главному входу Третьяковской галереи.

– Что-то мне неспокойно, Татьяна Николаевна. – Васильев, даже поперхнулся, как будто у него пересохло в горле. – Нам точно нужно это делать?

– Да.

У Татьяны зазвонил телефон.

– Слушаю, Танич.

– Не ходи к ней.

Татьяна остановилась, так резко, что ребята чуть не налетели на неё сзади.

– Кто это? – Она подняла палец вверх, предупреждая, чтобы ей не мешали, и с силой прижала трубку к уху.

– Ну вот. Делаешь людям добро, делаешь, а они не то, что спасибо сказать, даже не помнят тебя…

– Тамила? – Татьяна вспомнила, этот хрипловатый, уверенно-насмешливый голос. – Я помню тебя.

– Это хорошо… Ты уже поняла, что это не шутки?

– Да, всё сбылось, я чуть не…

– …погибла, генерал мёртв, а парень уволился. Помнишь, да?

– Да.

– Так вот, послушай меня внимательно. – Она начала говорить с нажимом. – Не ходи к ней. Радуйся, что она потеряла к тебе интерес, и всё. Ясно?

Татьяна обдумала услышанное, и это явно не добавило ей бодрости.

– Я хочу поговорить с ней…

– Дура, она не человек, и она не будет говорить с тобой. В этот раз, она убьёт тебя.

– Откуда ты знаешь? – У Татьяны, холодом сжало сердце, и мурашки поползли по спине.

– Во бля… Ты головой, что ли стукнулась в том овраге? Знаю и всё.

– Почему ты помогаешь мне?

– Ты мне понравилась… Устраивает такой ответ?

– Нет.

– Другого не будет, я предупредила, дальше решай сама.

– Постой не вешай трубку. Это она убила всех девушек?

– Да, только она это по другому называет… Ну, не важно, из этого мира они ушли, это точно.

– Зачем?

– Началось… Я сказала, что не полезу в эту историю. Всё пока…

– Стой, стой не вешай трубку. Что с Тархановой, я не могу её найти…

– Не нужно тебе её искать. За ней есть, кому присмотреть.

– Что с ней? Она ранена?

– Да, тяжело. Сейчас в коме, но справится и через полгода выйдет из больницы.

– Что там у них случилось?

– Это не твоё дело. Твоё дело Артёмова, за ней следи, и всё у вас будет хорошо. Если переживёшь сегодняшний день, конечно. Пока.

И повесила трубку.

Танич в полном раздрае, стояла перед входом в галерею. – Как