Артур серьезно посмотрел на нее.

— Ависа хороший друг. И вам неразумно выказывать при ней пренебрежение.

— Я разве выказывала?

Она опять откусила яблоко. Пусть Артур не думает, что ее волнуют его шлюхи… даже если он имеет с ней связь втайне от ее основного покровителя, хотя и пытается прикрыть это милыми дружескими отношениями.

Милдрэд и впрямь прекрасно держалась весь вечер. По приказу Ависы зажгли больше свечей, в камин подложили дрова ароматного вишневого дерева, а стол был обилен и все так вкусно приготовлено, что Милдрэд подняла бокал за гостеприимную хозяйку, выпив его залпом до дна. Артур только иронично изогнул брови, да и Ависа спрятала улыбку, склоняясь к своему бокалу. Генрих же, наблюдая за всем, только беззвучно смеялся.

В итоге вечер прошел приятнее, чем ожидалось. Они вкушали зажаренных до хруста перепелов, лакомились свежими устрицами, поглощали горячую яичницу с зеленью. Фаршированная луком и орехами форель, листья салата, запеченные в меду груши, а еще пышные пироги с абрикосовым джемом и с ежевикой — все было отменным. Да и сидр был прохладен и свеж, а вино… пусть не анжуйское, но прекрасное бордо — чуть терпкое, но освежающее — все пришлось к месту и свидетельствовало о вкусе и богатстве хозяйки. Велась легкая приятная беседа, Ависа пересказывала последние новости — у нее была прелестная манера излагать события, перемежая их шутками и забавными подробностями. Правда, скоро она поняла, что вопросы задаются не просто так.

Да, молодой граф Глочестер вынужден принять Юстаса, и они ведут переговоры о некоем замке, захваченном принцем. Юстас готов вернуть замок, если Глочестер примет его условия, но тот не спешит идти ему навстречу. Не давая никаких обещаний, граф Уильям принимает сына короля как гостя, но при этом часто ставит его в неловкое положение. Ибо Юстас не может чего-то требовать, когда молодой Глочестер то приглашает его поглядеть на строительство судов в доках, то затевает охоту, а то вдруг устраивает пиры с танцами, на какие принц вынужден являться, хотя и отсиживается в углу да нервно грызет ногти.

Генрих панибратски похлопал Артура по плечу, напомнив свои слова о том, что Вилли Глочестер сумеет совладать и с таким мрачным монстром, как сынок Стефана. И тут же принялся гадать, как надолго хватит у Юстаса терпения и сколько он будет торчать тут.

— Думаю, Ависа сможет это выяснить для нас, — Артур повернулся к хозяйке и нежно пожал ее руку. — Она вхожа в дом Глочестера.

— Не обольщайся, милый, — красавица соблазнительно повела полными плечами. — С тех пор как Уильям Глочестерский женился, он ведет себя как преданный супруг и не поминает грехи бесшабашной молодости.

— Это Вилли-то бесшабашный! — хмыкнул Генрих. — Насколько я его знаю, от его холодной сдержанности и солнечный луч замерзнет.

— Вы столь хорошо знаете нашего графа, Хел? — блеснула желтыми глазами Ависа.

— Не настолько хорошо, как ты, душенька, — отвлек ее Артур, поочередно целуя пальчики хозяйки. — И признайся: ты ведь не полностью порвала с графом и сумеешь устроить нам встречу с ним?

Ависа не ответила, велев служанке принести блюдо со спелыми вишнями. Они были очень сочными, и губы Ависы скоро покраснели от темно-алого сока. Генрих не сводил с нее глаз; Ависа заметила это и, улучив момент, игриво кинула ему вишню, которую Генрих ловко поймал ртом. Все засмеялись, захлопали в ладоши, а Плантагенет встал и раскланялся, подражая трубадуру, исполнившему номер.

Милдрэд, сидя подле Генриха, тоже смеялась; порой они шептались, склоняясь друг к другу, и Плантагенет разрывался, не зная, какая из красавиц ему более по душе. Ставшая вдруг столь игривой белокурая саксонка или… Он все же понимал, что благородная леди, даже развеселившись, вряд ли окажется столь же сговорчивой, как Ависа. Поэтому, подурачившись и нашептав ей любезности под пристальным взглядом Артура, Генрих обращал выразительный взор на Авису. О, от ее смуглых плеч и пышных полушарий груди у него кругом шла голова. Да и нравились ему женщины постарше, более опытные, манящие, доступные… Но рядом сидит очаровательная саксонка и так весело смеется и строит ему глазки, а щечки ее так разрумянились от вина — просто прелесть. И Генрих маялся, не зная, как быть.

Артуру не нравилось, что Милдрэд льнет к Плантагенету: то позволяет мальчишке целовать себя в щечку, то игриво лохматит ему волосы. Не стоило бы ей столько пить. Вон опять подставляет бокал.

Не сдержавшись, Артур вдруг сильно пнул под столом ногу Генриха. Тот подскочил, улыбка вмиг исчезла с его лица.

— Как ты посмел?

— О, это я вас задел? — Артур заглянул под стол. — Надо же… А я думал, какая-то из кошек Ависы подвернулась. Их тут целый выводок.

В доказательство он и впрямь поймал и устроил у себя на коленях пушистую полосатую кошку.

Внимательно наблюдавшая за ними Ависа поспешила вмешаться:

— Думаю, будет неплохо, если Артур споет для нас. Хел, друг мой, вы наверняка уже слышали его дивное пение?

— Не довелось, — буркнул тот, усаживаясь.

Милдрэд забавлялась. И все же, когда Ависа вернулась, неся лютню, когда обняла Артура, уговаривая спеть и при этом прижавшись к нему своей оголенной грудью, а он и не думал отстраняться, Милдрэд сама была готова пнуть его под столом. Но вместо этого сказала:

— Вряд ли Артур сегодня сможет усладить наш слух. Дражайшая Ависа, вы разве не заметили, что у него перевязана рука? Лучше бы позаботились, чтобы его перевязали.

Ависа посмотрела на Милдрэд, словно только сейчас увидела.

— Когда мужчины едят и пьют, для них это куда полезнее, чем перевязка. Ну же, Артур, спой для меня «Далекий свет».

«Далекий свет»! А Милдрэд почти поверила, что только для нее одной предназначалась эта песня!

Она едва не заплакала, потянулась к бокалу, но так неловко, что опрокинула его и темное бордоское разлилось по вышитой скатерти. Однако хозяйка только пожала плечами и сделала слугам знак прибраться.

— Я не стану сегодня петь, Ависа, — сказал Артур.

Генрих внимательно оглядел всех троих — смущенно поникшего Артура, демонстративно отвернувшуюся девушку и улыбающуюся Авису.

— Что это за песня — «Далекий свет»? — спросил Генрих, забирая у Артура лютню. При этом он ловко вывел несколько быстрых аккордов, хотя не было похоже, что кто-то хочет веселиться.

— Это песня о недостижимости мечты, — вздохнула Ависа. — О том, что есть некто милее всех, кого хочешь видеть своим, даже когда все против. Это как дотянуться до звезды, что невозможно и в то же время желанно, — низкий голос Ависы чуть дрогнул, стал более хриплым, почти нисходя до шепота: — Поэтому все, что остается, — это мечтать и надеяться.

Она подавила вздох.

Генрих продолжал играть — причем чем дольше затягивалось это неловкое молчание, тем лучше становилась его игра. Даже Милдрэд наконец повернулась; Артур дивился, видя, как ловко перебирают струны короткие, сбитые на костяшках пальцы Плантагенета. Ависа усадила на колени кошку и откинулась на спинку стула, придав лицу выражение благосклонного внимания.