– Да слова всё это, Михалыч. Красивые слова – не более того, – задумчиво проговорил Санёк. – Пошли вон лучше колодец рыть. Это вот реалии. А то заболтались мы тут с тобой на отвлечённые темы. – И, уже вставая из-за стола и вновь оглядев скудную обстановку дома, не утерпел, добавил: – Сам-то ты что-то не много добра поимел, хотя сделать его, наверное, немало успел.

– А мне много и не надо, вот в чём вопрос, – спокойно ответил Василий, тоже поднимаясь из-за стола.

Как ни старались Василий с Саньком, как ни тужились, – вытянуть каменюгу не смогли…

Верёвка опасно вытягивалась. И казалось, что она вот-вот лопнет, как перетянутая струна. Обмотанный же ею, при помощи лома, крест-накрест, камень едва шевелился, но скользить по наклонным доскам вверх никак не хотел.

– Не вытянем мы его, – смахивая рукой пот, с безнадёгой в голосе сказал Санёк, когда они уселись на штабель передохнуть. – Ещё бы одного мужика – может, и вытащили бы.

– Мужики, особенно настоящие, – сейчас большая редкость. В иных местах при видимом мужском разнообразии ни одного мужика порою можешь не сыскать. Так, нечто среднее, в штанах, – задумчиво проговорил Василий и закурил.

Сквозь летучий дымок папиросы он увидел, как от веранды к ним нетвёрдою походкой и не по прямой, а плавными зигзагами движется здоровяк Геннадий. В одной руке он держал полупустую бутылку водки, в другой – шампур с несколькими, оставшимися на нем, кусками мяса.

– Ну, чё, мужики, будет вода? – задорно, как юный пионер, спросил он, подойдя к ним.

– Кто его знает, – ответил Василий. – Если за плитняком песочек пойдёт, может и будет. Хотя бы верховодка…

– Вы это, братцы, в натуре, воды Эдику добудьте. А то его Танька совсем заест… Угоститесь? – без плавного перехода спросил он, кивнув на бутылку.

– Да нам бы сначала каменюгу вытянуть, – заговорил Санёк, – а то он дальше копать мешает. Всё перегородил.

– Так чё сидим – не тащим! – с прежним задором воскликнул Геннадий и громко икнул. – Раз, два, взялись!

– Да мы уже пробовали – не получилось. Ещё б одного мужика. Втроём, глядишь, и осилили бы, – отозвался Санёк, с завистью глядя на могучие бицепсы Геннадия, который от слов Санька вдруг весело и громко заржал.

– Это, ну, как в анекдоте, когда баба ночью, слышь ты, мужу говорит, потянувшись так сладенько: «Эх, мужика бы сейчас…» А тот ей, недовольно: «Где ж я тебе, дура, в три часа ночи мужика найду!»

Он снова захохотал. Потом посмотрел на часы и сказал:

– О! Три часа. Где ж я вам мужика найду. Сами шукайте.

– Может подсобишь малость? Вон у тебя «банки» какие накачанные! – льстивым голосом проговорил Санёк, указывая глазами на могучие мышцы Геннадия. – Втроём-то мы б его – махом!

Геннадий с удивлением посмотрел на свои руки, потом на камень, словно намереваясь выкинуть его из ямы, как простой голыш. Чувствовалось, что внутри его идёт мыслительная, трудная работа.

– Накачанные, говоришь. Это точно, – изрёк он наконец. – Но не могу, мужики, из прынцыпа. От работы – кони дохнут, – снова гоготнул он. – А в жизни как? Один платит – другой работает. Я – из тех, кто платит и заказывает музыку. На-ка лучше водочки накати для подкрепления сил.

Он поставил бутылку на низкий штабель досок, при этом на какое-то время утратив равновесие, отчего чуть не клюнул носом землю. Вернув равновесие, достал из кармана пластиковый стакан и, налив в него водки, передал Саньку.

Тот, давясь и как-то некрасиво морщась, поспешными глотками, отчего его острый кадык заходил ходуном, выпил наполненный до краёв «стакан».

– Во, молодец! Наш человек! – похлопал его по плечу Геннадий. – Закуси!

Он снял с шампура кусок мяса и своими толстыми пальцами чуть ли не засунул его в рот Саньку. И когда тот поспешно, не разжёвывая мясо, проглотил кусок, повернулся к Василию.

– Держи, – протянул он ему наполненный также до краёв пластиковый стакан.

– Я не буду.

– Закодированный, что ли?! – изумился Геннадий.

– Да вроде того, – неохотно ответил Василий.

– Непьющий он, – с удовольствием жуя мясо с переданного ему шампура, пояснил вмиг повеселевший Санёк.

– Во чудеса! – искренне удивился Геннадий. – А я думал, таких не бывает. – Он поставил «стакан» на штабель. – Ну вы тут, в общем, сами разбирайтесь… – повернулся и, недоумённо покачивая головой, пошёл к дому.

После множественных усилий камень всё-таки удалось расколоть и вытащить частями. Однако тут приключилась другая напасть. После плитняка, почти сразу, пошла глина.

– Значит, верхнего водоносного слоя здесь нет, – невесело определил Василий. – Ладно, на сегодня хватит. Завтра – отдыхай, воскресенье. А в понедельник – приходи ко мне часов в девять утра. Вместе сюда потопаем.

– Что-то тихо у них, – кивнул в сторону дома Санёк и взял со штабеля пластиковый стакан. Осторожно, стараясь не расплескать водку, поднёс ко рту. – Не пропадать же добру, – заметив неодобрительный взгляд Василия, сказал он и залпом выпил, вытерев губы рукавом.

– Кувалду, лом и верёвку надо забрать с собой, – сказал Василий, видя, как Санёк пристраивает их под штабель. – Они нам здесь больше не понадобятся. Так что оставляем только лопаты. Да надо будет верёвку потоньше принести и ведро. Метров с двух грунт ведром вынимать начнём…

– Эх, сейчас бы парочку шашлыков, да с холодной водочкой, – будто и не слушая Василия, размечтался Санёк, снова быстро охмелевший…

Глина поддавалась медленно. Но всё равно за понедельник и вторник удалось углубиться более чем на три метра…

Грунт «вычерпывали» по очереди. Один – внизу нагружает, другой ведром вытягивает наверх.

Стоять внизу, даже в солнечный августовский день, было тоскливо и холодновато. А четырёхугольник синего неба высоко над головой выглядел далёким и каким-то нереальным.

«Как в могиле», – подумал Василий и зябко поёжился.

– Санёк! – крикнул он, задрав голову и слыша, как тот выскребывает из ведра прилипшую к стенкам глину. – Скидывай лестницу. Меняемся.

Наверху он остановил напарника, намеревавшегося сразу же вместо него спуститься на дно ямы.

– Погоди. Малость передохнём, – сказал Василий и, усевшись прямо на сухую траву, с удовольствием распрямил спину и плечи. А потом и вовсе улёгся на тёплую землю, задумчиво глядя на каравеллы белых облаков, плывущие в небе по своим, ведомым только им, путям и надобностям.

– Ты чё это, Михалыч? – присаживаясь рядом и грызя травинку, озаботился Санёк. – Вроде как работать не хочешь – не похоже на тебя.

– Да нет, Санёк, работу я, полезную, почти любую, люблю. Хоть и тяжела она бывает порой непомерно. А вот бесполезный труд – точно, не уважаю. А здесь мы с тобой зряшную работу делаем. Не будет здесь воды… Ты замечал когда-нибудь, какой глубины по этой пади все колодцы?