– Какой?

– Не больше трёх метров. А мы с тобой уже больше нарыли. И – всё глина. А в глине воды не бывает. Она её не пропускает. Значит, мимо водоноса проскочили… Между пластами глины могут быть обширные линзы воды и – даже водоносы. Но какой этот пласт толщины, одному Создателю ведомо. Может и восемь, и пятнадцать метров быть. Лопатой такой слой не проткнёшь. Здесь буровая установка нужна… Правда, после плитняка был песочек – сантиметров пять, не более. Может, по весне в нём водонос и продавится…

– А нам-то что?! – встрял Санёк. – Есть вода, нету – не наша забота. Мы три с половиной метра прошли – три с половиной тыщи нам отслюнявь. А до вечера, глядишь, и до четырёх доковыряемся…

– Доковыряемся, – задумчиво подтвердил Василий. – Но ведь хозяин нам за колодец обещал заплатить, а не за яму компостную…

Двигаться ему не хотелось, и он по-прежнему продолжал глядеть в синее бездонное небо, вспомнив очередную «присказку из прежней жизни» бабы Ксении, рассказывающей ему, мальцу, перед сном, различные истории.

«В старину у колодцев собирались бабы да девки. И давай судачить, секретами своими делиться. И невдомёк им, дурёхам, что сказанные слова надолго сохраняются в колодце. А ведьмы и колдуны этим пользовались – при помощи заговоров могли извлекать из колодцев бабьи тайны себе на пользу. И кому присушку потом любовную сделают, чтоб с любимым разлучить, а к нелюбимому присушить… Кому ещё чего… Спи-ка ты лучше, внучок. Отдыхай. Набегался за день-то, чай. У ребятишек он ведь день дли-ии-нный, не то что у нас, у стариков. Раз, и промелькнул…»

Василий мотнул головой, стряхивая с себя и в самом деле сморивший его мгновенный сон. Встал.

– Ладно, полезай, Санёк, в яму. До четырёх метров копаем, а там, всяко разно, сруб надо ставить, чтобы стенки не завалило. – И уже вниз крикнул: – У меня бабка говорила: колодцы – это глаза земли, равно как болотца и озёра. Поэтому – ни плюнуть, ни какой мусор бросить в них нельзя. Грех. А у нас с тобой «глаз» получается как бы с бельмом от рождения.

Санёк промолчал. А Василий, вытащив наружу лестницу, опустил ему ведро.

«Хорошо ещё, что дождя нет, а то бы напурхались мы с этой глиной до отрыжки», – подумал он, садясь на доски.

– Готово! – крикнул снизу Санёк. И Василий, подойдя к яме, с трудом потянул вверх тяжёлое, наполненное красноватой глиной ведро…

Не раз потом ругал себя Василий, что «накаркал» непогодину. «Слово, оно ведь тоже материально, как та же трава, деревья, облака. Не надо было даже думать о непогоде …»

Ночью, со вторника на среду, с громами и молниями ударила внезапно игривая летняя гроза, перешедшая к утру из ливня в затяжной нудный дождь, с небольшими перерывами не прекращающийся почти два дня.

Когда в пятницу разъяснело, они с Саньком пришли к «колодцу» и увидели, что он более чем до половины заполнен мутной водой.

– Как теперь копать-то? – растерялся Санёк.

– Вычерпать воду сначала надо. Но самое плохое, что стенки завалило. Вишь, как оползли местами. Думаю, что метра полтора, никак не меньше, глины нам поднавалило…

Вычерпав по очереди воду, которой оказалось больше двухсот вёдер, спустили вниз лестницу. Она тут же увязла в жидкой грязи до второй от низа ступени. Спустившись вниз, попробовали, «зачерпывая» ведром, устранить последствия оползня. Ведро засасывалось в глину и с трудом выдиралось из неё, а потом, наверху, не хотело от неё освобождаться. «Черпать» глину, стоя на ступеньке, тоже было неудобно. Тем более, глина будто липла ко всему.

С делами этими провозились почти до вечера, раскопав вновь сантиметров шестьдесят, не больше.

На сапогах, на ведре, на верёвке, на черенке лопаты, одежде – всюду был толстый липкий слой глины…

Едва выдернув из засосавшей её глины лестницу, потратив на это немало сил, тяжело дыша, сели передохнуть. В это время в аккурат подъехали хозяева дачи, которых не видели с прошлой субботы.

Они «загнали» свой сверкающий на солнце красный вездеход во двор и подошли к Василию с Саньком.

– Ну, как дела? – лениво спросил хозяин.

– Хреново, – ответил Санёк. – Стенки вот от дождя зоплыли. По второму разу теперь копаем.

Хозяйка брезгливо заглянула в яму и направилась к дому.

– Ну-ну, – неопределённо промычал Эдуард, переваривая информацию, и, больше ничего не говоря, последовал за хозяйкой, догнав её.

– Славных ты работничков нашёл! – нарочито громко проговорила она, шагая рядом с супругом тяжеловесной поступью боевого слона. За неделю и трёх метров не прокопали! Пили небось всё время. Совсем обленился народ! Даже за хорошие деньги работать не хотят.

Всё это было сказано, конечно же, не для супруга, а для них, понял Василий.

– Вот курва! – не выдержал Санёк, счищая щепкой с сапог здоровенные и тяжёлые, как гири, комья глины. – Её бы сюда, в эту ямищу, в эту грязищу – по-другому б запела!

Через какое-то время к ним, по-видимому, уже «накачанный» до белого каления супругой, вновь подошёл Эдуард и, с неприязнью глядя на расползающуюся красноватым тестом глину, изрядной кучей лежащую у забора, примерно в метре от роющегося колодца, спросил:

– Ну чё, вода-то когда будет?! Или вечно здесь копаться намерены, как детишки в песочнице?!

– Сруб сначала ставить надо, – охладил его пыл Василий, – чтобы стенки не заваливало. И осаживать его потом потихонечку, подрываясь снизу… Хотя воды, – он сделал паузу и потом уж нехотя договорил, – здесь, похоже, не будет.

– А зачем тогда сруб делать? Чтоб стройматериал зря извести?

– Кто его знает, – уклончиво ответил Василий. – Глядишь, если слой глины не мощный, можа и на водную линзу наткнёмся. А может и верховодка по весне где проклюнется. В любом случае, без сруба дальше рыть нельзя. Вот как очистим всё, что навалило, начнём ставить. Тем более что в данном случае и наши, и ваши планы ведь совпадают. И вы, и мы хотим добыть воды.

– Делайте, как знаете, – махнул рукой хозяин и вялой походкой побрёл к дому. Однако, подходя к крыльцу веранды, приосанился и на ступеньки вошёл уже уверенной походкой твёрдо стоящего на земле человека, знающего своё место в этом мире и готовый любому, если понадобится, показать «Кузькину мать»!

Весь следующий день ушёл на делание сруба. Не ладил никогда их Василий из досок, хоть и толстых. Поэтому с его конструкцией (чтоб доски впоследствии грунтом не выдавливало внутрь) пришлось помороковать…

Потом уже, в наполовину сработанном и спущенном срубе, стали пытаться углублять колодец, осаживая сруб то с одной, то с другой стороны и наращивать его по ходу копки.

Работа была бы адова, пожалуй, даже для Геракла. Развернуться сложно. Пространство из-за сруба уменьшилось. Черенок лопаты то и дело упирается в доски и зацепить грунт невозможно. Пришлось отпилить черенок лопаты почти до половины.