– Да, – сказал я. – Думаю, что у меня есть самая веская улика, какая вам только может потребоваться. Полагаю, что мы сейчас увидим черный бриллиант собственными глазами.

– Сам черный бриллиант?

– Этим вечером все гробы, в том числе и с останками Митчелла, смыло в море. До этого у Гилкрайста не было ни малейшей возможности достать камень. Но когда гробы удалось вытащить на берег, он, как глава местного отдела здравоохранения и главный распорядитель похоронных дел, приказал доставить их в здание старой школы. Если бы не ураган, у него, разумеется, нашлось бы подходящее время, чтобы разрыть могилу Митчелла самому. Но все сложилось даже удачнее. Благодаря буре гробы перенесли в школу, где он остался наедине с ними и не мог упустить столь благоприятной возможности. Уверен, что нашел бриллиант в гробу и изъял его. Но времени оставалось очень мало. Вскоре ему пришлось присоединиться к нам. Шанса избавиться от бриллианта пока не предоставлялось. И если я не сильно ошибаюсь, драгоценность и сейчас при нем.

Я повернулся к Гилкрайсту:

– Так. Предъявите бриллиант сами или хотите, чтобы вас обыскали?

Лицо Гилкрайста уже приобрело выражение обычной хладнокровной уверенности в себе. Он окинул меня взглядом и презрительно улыбнулся. Потом посмотрел на Суини.

– Нужно ли мне опровергать всю эту чепуху, инспектор? У бедного доктора Уэстлейка явно развилась мания величия, потому что ему доводилось в прошлом раскрыть пару убийств и чрезмерно полюбилась слава проницательного детектива, как и внимание прессы. Однако сейчас он позволил себе зайти слишком далеко. Буду только благодарен, если вы сами или Барнс обыщете меня, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда.

Затем Гилкрайст посмотрел на меня. Никогда в жизни я не видел прежде столько ненависти к себе в глазах одного человека.

– Хотя вы с таким наслаждением причислили меня к мелким провинциальным лекарям, Уэстлейк, я все же обладаю некоторым влиянием в медицинском мире. И знайте: сделаю все возможное, чтобы вас отвергло сообщество людей нашей профессии по всей стране.

Затем он снова обратился к Суини и Барнсу, нерешительно переминавшимся с ноги на ногу:

– Давайте же! Обыщите!

Когда двое мужчин приблизились к нему, у меня сердце оборвалось. Я уже понял, что моя козырная карта оказалась бита, хотя пока не понимал, каким образом. Невозможно было впасть в столь грубую ошибку, ведь Гилкрайст явился с нами в гостиницу, и бриллиант в тот момент еще был при нем.

Барнс и Суини между тем провели самый тщательный обыск, но ничего не нашли.

Гилкрайст пригладил свои чуть растрепавшиеся волосы. Теперь он чувствовал себя полным хозяином положения.

– Что ж, Суини, вы выслушали выдвинутые против меня обвинения, и если считаете их полностью доказанными, то, разумеется, ваша обязанность немедленно произвести арест.

Суини окончательно смешался.

– Нет, конечно же, нет. Никаких доказательств не существует. Я… Я даже не знаю, как мне…

– В таком случае, – перебил его Гилкрайст, сиявший самодовольством, – завтра же подам в суд иск о клевете против доктора Уэстлейка.

Я с трудом сглотнул. Все принимало вовсе не тот оборот, которого хотелось бы. У меня буквально закипал мозг от усилий придумать что-то, хоть что-нибудь.

Но ничего не приходило в голову.

Наступило длительное и очень неловкое молчание. Его прервал Гилкрайст, сказавший:

– Очень хорошо. Поскольку абсурдные обвинения доктора Уэстлейка оказались совершенно несостоятельными, думаю, мне пора…

Он осекся и резко вскинул взгляд на дверь. Как и все мы. Она распахнулась с весьма драматичным стуком, и два чрезвычайно растерзанных с виду создания вошли в кабинет.

Более крупным из них оказалась моя дочь. Существом помельче – Бобби Фэншоу. На Дон было надето то, что осталось от ее когда-то лучшей пижамы. Вернуть ей прежний вид уже не представлялось возможным. Пижама насквозь промокла, покрылась грязными пятнами, а одна из брючин разорвалась сверху донизу. Впрочем, наряд Бобби выглядел еще более странным. В том, что прикрывало его тело, с трудом узнавалась ночная рубашка. Когда-то синяя, она сейчас потеряла и цвет и форму, а его ноги постоянно путались в подоле.

Двое детей торжественным маршем прошествовали прямо ко мне. Бобби нес в руке электрический фонарик. Дон держалась с достоинством, словно не было ничего более естественного для двух малолеток, чем врываться в комнату, где работала полиция, в таком неприглядном виде.

– Мы нашли его, – объявила она. – Было жутко трудно, но нашли.

Я не смог выдавить из себя ничего умнее, чем:

– Вы… Вам полагается давно уже спать.

– Знаю, – с легкость отмахнулась от моего упрека Дон. – Но, как видишь, мы пока не спим. Хотя уже улеглись. По крайней мере я. А Бобби еще и не думал.

Бобби сверкнул угольно-черными глазами.

– Я ел свинью, – очень размеренно и важно произнес он. – Огромную, жирную свинью.

Дон не обратила на его слова внимания, как на не имевшие отношения к делу.

– Так вот, я уже была в постели, – продолжала она, – а моя кровать, как ты знаешь, стоит у самого окна. Я как раз вовремя выглянула в него, чтобы увидеть, как ты, инспектор Суини, сержант Барнс и доктор Гилкрайст заходили в отель. А потом так же случайно заметила, как доктор Гилкрайст вышел из боковой двери и бросил его в кусты.

Я вздрогнул.

– Что он бросил в кусты?

– Его, – ответила моя дочь. – И тогда я взяла с собой Бобби, мы оба спустились вниз и стали искать в кустах, пока не нашли. А нашли, потому что очень хотели найти. Ведь ради этого мы и вернулись на мыс Талисман, разве ты не помнишь?

Она разжала замызганный кулачок и протянула открытую ладонь, чтобы я мог разглядеть ее как следует.

На ее маленькой ладошке лежал огромный бриллиант. Ограненный опытнейшими мастерами, он отражал свет от люстры под потолком, посылая вокруг себя почти неземное сияние.

Я не мог поверить своим глазам. Просто отказывался им поверить. Мысли прояснились. Ну конечно! Это же Гилкрайст предложил нам всем выпить и вышел за напитками еще до того, как я начал свою обвинительную речь. Он уже догадался, что сейчас произойдет. И ему хватило предусмотрительности, чтобы избавиться от бриллианта.

– Черный бриллиант Хогана! – донеслось хриплое восклицание Суини.

Бобби встал рядом с Дон. Они оба разглядывали драгоценный камень достаточно критически.

– Он и наполовину не такой черный, как я ожидала, – пробормотала Дон. – Но все равно симпатичный. Думаю, глупо было со стороны доктора Гилкрайста взять и выкинуть его.

Бобби утер нос тыльной стороной ладони.

– Доктор Гилкрайст глупый человек. Он глупый, потому что пришел прошлой ночью в церковь и начал звонить в колокол. Бум… Бум… Поднял трезвон, а нам так хотелось спать! – Он скорчил гримасу. – Глупый.