— Что «так»? Почему вы решили, что это имеет отношение к Мэттиасу?

— Потому что в то же утро я вычитал в «Вашингтон пост» о том, что Антон решил продлить свои короткие вакации и не примет участия в заседании сенатского Комитета по иностранным делам. Я вспомнил о том, что сказала мне эта женщина, и о том, что Антон всегда использовал любую возможность, чтобы появиться в сенате. И я подумал... А почему бы и нет? Я, как и вы, знаю, где он проводит свободное время...

— В охотничьем домике в долине Шенандоа, — произнес Майкл, и у него появилось чувство, что он уже слышал все это.

— Вот именно. Я рассудил: если сообщение верно и он решил отдохнуть еще несколько дней, может, он не откажется порыбачить со мной или сыграть в его обожаемые шахматы. Так же, как и вы, я знаю тот самый номер. Я позвонил ему.

— Его там не оказалось, — вставил Майкл.

— Этого мне не сказали, — поправил его журналист. — Мне заявили, что государственный секретарь не может подойти к телефону.

— К тому самому телефону?

— К тому самому... Его личной линии.

— По которому никто не отвечает кроме него.

— Именно. — Александер не спеша отпил бренди. Хейвелок едва сдержался, чтобы не встряхнуть велеречивого писаку. Ну давай же, не томи!

Вместо этого он спокойно произнес:

— Вы не могли не испытать потрясения...

— А вы бы разве не почувствовали того же?

— Безусловно. — Я уже чувствовал. Неужели ты не можешь прочитать это в моих глазах? -И что же дальше?

— Во-первых, я позвонил Зелинскому. Вы ведь помните старого Леона, не так ли? Когда бы Мэттиас ни приезжал или ни прилетал в охотничий домик, он всегда приглашал Зелинского на ужин — это уже многолетняя традиция.

— Вы с ним поговорили?

— Да. Леон сказал мне весьма странные вещи. Он заявил, что уже несколько месяцев не встречался с Антоном, что Мэттиас перестал отвечать на его звонки, и он полагает, что у великого человека нет времени на посещение долины.

Майклом полностью овладело ощущение того, что он уже один раз пережил весь этот рассказ. Он стряхнул наваждение и спросил:

— Ведь вы приятели с Зелинским, правда?

— В основном через Антона. Иногда мы встречаемся. Время от времени он приезжает ко мне на ленч или на партию в шахматы. Никогда на ужин. Он не водит машину в темноте. Но я хочу продолжить. Мэттиаса не было в том месте, где он должен был находиться, если взял отпуск. Я не мог поверить, что он отказался от встречи со старым Леоном. Ведь тот же, в конце концов, позволяет ему иногда и выиграть.

— А я ни за что не поверю, что вы бросили расследовать эту историю.

— И окажетесь правы. Я не бросил. Я позвонил в секретариат Антона и пригласил к телефону его первого помощника. Я подчеркнул, что хочу поговорить только с человеком, который замещает государственного секретаря на время его отсутствия, настолько важен мой вопрос. И угадайте, с кем меня соединили?

— С кем же?

— С Эмори Брэдфордом. Вы помните его? Брэдфорд — Бумеранг, гроза генералитета, хотя раньше он выступал их адвокатом. Я был в восторге, потому что искренне восхищен его способностью перевоплощаться. Однако я всегда знал, что Мэттиас терпеть не может всю эту стаю. Во всяком случае, он с большим уважением относится к тем, кто предпочел погибнуть в пламени, но не отречься от своих взглядов.

— И что же Брэдфорд сказал вам? — Майкл так сжал бокал в руке, что еще немного — и раздавил бы его.

— Вас интересует, что он заявил мне после того, как я высказал ему свои подозрения? Естественно, я не упомянул о женщине, и видит Бог, в этом не было никакой необходимости. Брэдфорд был потрясен. Он умолял меня ничего не говорить и ничего не писать, клялся, что Мэттиас лично свяжется со мной. Я согласился, и часа в три дня фельд-курьер доставил мне послание Мэттиаса. До настоящего времени я связан словом. Но я ни на секунду не поверю, чтобы он решил отказаться от вас.

— Даже не знаю, что и сказать. — Хейвелок отпустил бокал и глубоко вздохнул. Журналист мог интерпретировать это как ему угодно, но для Майкла это была прелюдия к вопросу. Возможно, самому важному вопросу в его жизни.

— Вы случайно не запомнили место службы мужа той женщины? Вы сказали, что раньше никогда не слышали об этой точке.

— Да, запомнил, — ответил Александер, внимательно глядя на Хейвелока. — Никто не знает, что я это знаю. Никому не известен и источник информации.

— А мне вы не могли бы сказать? Никто не узнает мой источник информации, даю слово.

— Зачем вам это, Майкл?

Хейвелок выдержал паузу и улыбнулся.

— Может, пошлю ему корзину фруктов, ну а уж письмо-то — обязательно.

Журналист кивнул, улыбнулся и произнес:

— Место называется остров Пул, это где-то недалеко от побережья Джорджии.

— Благодарю.

Александер обратил внимание на пустой стакан гостя.

— Вы не забыли правила моего дома? Наливайте. И мне, и себе.

Майкл поднялся с кресла и кивнул, улыбаясь. Напряжение все еще не оставило его.

— Вам — с удовольствием. Но мне уже пора двигаться. — Он взял бокал журналиста и добавил: — Меня уже ждут на аэродроме.

— Вы уходите? — воскликнул старый боевой конь, подняв в изумлении брови. — А как же та информация из Лондона, которая, по вашим словам, заставит меня раскошелиться на лучший ужин в вашей жизни, молодой человек?

Хейвелок остановился у бара из кованой меди и начал наливать коньяк.

— Я подумал еще раз, пока ехал к вам, — произнес Майкл, наливая бренди Алёксандеру, — и решил, что я, пожалуй, был слишком самоуверен.

— Попросту купили меня? — хохотнул Раймонд.

— Решайте сами. Речь идет об очень сложной и весьма секретной разведывательной операции, которая, по моему мнению, ничего нам не даст. Хотите услышать об этом?

— Остановитесь на этом месте, мой мальчик! Вы пришли не к тому писаке. К такой теме я не прикоснусь. Я целиком и полностью разделяю максиму Антона: восемьдесят процентов разведывательной деятельности представляют собой шахматную партию, разыгрываемую идиотами на радость параноидальным кретинам!

* * *

Усевшись в машину, Майкл уловил слабый запах табака.

— Ты все-таки курила, — сказал он.

— Я чувствовала себя малышом на кладбище, — ответила Дженна снизу. — Как насчет Брэдфорда?

Хейвелок запустил двигатель, включил передачу и направил машину к выезду с участка.

— Теперь можешь вылезать.

— Так как же насчет Брэдфорда?

— Мы позволим ему помучиться некоторое время без нас. Пусть покряхтит.