зависело от развития. Более развитые уже не стеснялись нижней половины туловища, а скорее боялись заглянуть в глаза друг другу.

Шедевр тем и отличается, что он показывает человеку, каков его внутренний мир. Например, смотрят люди на Джоконду, а потом один говорит: «Она мне ухмыльнулась», другой: «А мне злорадно улыбнулась», третий: «А на меня посмотрела с надеждой». Поэтому она и гениальна, что каждому показывает, кто он есть и что втайне о себе думает. Ученые про шедевры потом загадки выдумывают. Чтобы пиариться! Однажды мне довелось прочитать в одной из статей, что написали о загадке Джоконды ученые-медики. Они доказывали, что у Моны Лизы, судя по лицу, множество заболеваний и улыбка у нее не загадочная, а злобная. Более того, за плотно сжатыми губами она скрывает кариес и несвежее дыхание, потому что глубоко беременна, никак не может разрешиться от бремени, и от этого у нее начался атеросимптоматический кардиосклероз с хроническим бронхитом пониженной секреции! Отчего и появилась на лице такая кривая улыбка.

От мыслей и размышлений меня отвлекла неизвестно откуда взявшаяся охрана.

— Вам пора освободить пустыню! Иначе не выйдете! Закрываем ворота!

Солдаты действительно закрывали ворота, которые без забора смотрелись так же забавно и одиноко, как раздетые манекены в витрине магазина. Зато они создавали видимость порядка в витрине государства!

ПОДВОДНОЕ ШОУ

Я не согласен с выражением: если хоть раз побывал в Венеции, можно считать, что жизнь удалась. Для полноты ощущений я бы еще советовал поплавать с аквалангом в Красном море.

Правда, в первый раз, как и с пирамидами, мне не очень повезло с Красным морем. Местный инструктор по дороге с упоением рассказывал мне о чудесах местного подводного миря. Из-за нехватки английских слов пытался жестами описать, какие бывают там рыбы, моллюски, изображал лицом кораллы. Растопыривал руки, стараясь стать похожим на водоросли. Вращал, как краб, глазами. Это несколько скрасило двухчасовую дорогу в безрессорном, пыльном микроавтобусе к тому месту, где это все водилось. В конце дороги мы уперлись в какой-то мол, куда для ныряния свезли, по-моему, всех итальянских туристов со всей Синайской округи. Подводное царство буквально кишело итальянцами, как старый пруд планктоном. Интересно, что итальянцы умудряются быть шумными даже под водой. Они распугали всю рыбу. Казалось, в этом безрыбном пространстве в масках и ластах они просто охотятся друг на друга. Я плавал между их ногами в надежде увидеть хоть что-нибудь из того, что, хлопоча лицом, обещал мне гид. Но похоже было, что от такого гвалта расползлись даже кораллы.

Словом, говоря о подводном мире, самое сильное впечатление в этот день у меня осталось от мимики инструктора, который на обратном пути изображал мне те чудеса, которые я так и не увидел.

Зато на следующий день мне опять повезло. За завтраком в ресторане гостиницы меня узнала русская официантка Таня из Днепропетровска. Первым ее желанием было накормить меня булочками, потому что, по ее словам, арабы худых не уважают. Если ты худой, значит, глупый: не можешь заработать себе денег, чтобы достаточно и качественно поесть. Поэтому она, к сожалению, каждый день вынуждена есть местную выпечку. Хотя ее друг не местный, не араб. Он шотландец, инструктор подводного плавания. Но поскольку здесь работает много лет, то рассуждает уже как настоящий абориген. Ему тоже нравятся девушки, похожие на булочки.

Я рассказал Тане о своем неудачном опыте подводного плавания между итальянскими ногами. Таня без доли иронии ответила, что сейчас сезон итальянцев. Для меня «сезон итальянцев» прозвучало, как будто итальянцы — это рыба такая, которая тянется в Красное море на нерест. «Тем не менее, — сказала она, — есть места, где их нет. Ее друг знает, где это, и сделает для меня все правильно. Он же европеец».

Европеец оказался мексиканцем, который долгое время жил в Ирландии. Поэтому Таня называла его шотландцем. К тому же он был не инструктором, а любителем подводного плавания. Правда, любителем профессиональным. Но таким полным, что не верилось, что вода его не вытолкнет вместе с аквалангом, как понтон. Его круглое лицо напоминало подрумяненную мексиканскую пиццу с помидорами. Но самое приятное, весь этот понтон был наполнен интернациональным чувством юмора и латиноамериканской веселухой.

— Конечно, он большую часть жизни проводит под водой, — жаловалась на него Таня. — Практически живет среди рыб. Я бы посмотрела, как он веселился, если б поработал с мое среди людей! Да еще в Днепропетровске!

Мексиканский шотландец сказал, что действительно знает места, где нет итальянцев. Прежде всего, это очень глубоко под водой. А так как там очень опасно, сначала нужен тщательный инструктаж по технике безопасности, после которого я должен буду сдать ему зачет. Тщательный инструктаж он проводил минуты четыре. Языком полужестов, полуглавных слов.

— Первое и главное. Под водой никого и ничего руками не трогать. Опасно. Как и у людей: чем привлекательней выглядит какой-нибудь гад, тем он ядовитее! Один раз погладишь, всю жизнь будешь мучиться.

Я вспомнил свою жизнь и согласился с ним.

— Второе. Опустимся глубоко. Если вдруг под водой тебе станет плохо, покажешь мне рукой вот так. — Он повертел кистью, как будто закручивал в люстру электрическую лампочку. — Я же тебе покажу в ответ три знака. Первый, — он поднял вверх два пальца — указательный и безымянный, разведенные буквой «V». — Этот знак, — сказал он, — будет означать кредитную карточку «Visa». Следующий знак, — он опустил вниз три средних пальца, — будет означать «Master card». — Затем изобразил, как он ест.

— «Dinner club card», — догадался я.

— Смышленый, — одобрил «сэнсей». — А это что такое? — Он расставил руки и ноги и стал похож на заплывшую жиром английскую букву «X».

— Не знаю.

— Это главный знак — «American Express». Если тебе под водой станет плохо, я покажу тебе по очереди три знака, ты на один из них мне кивнешь, и я пойму, какой карточкой будешь расплачиваться наверху, если я тебя спасу. О…кей?

— О…кей! — ответил я.

После самого сложного в моей жизни экзамена мы нырнули с ним в долгожданное безытальянское безмолвие.

Когда люди смотрят на что-то очень пестрое, они говорят: «Все цвета радуги». К подводному миру Красного моря это выражение может употреблять только дальтоник. Радуга по сравнению с ним — скряга и скупердяй. Она по законам физики не может расщедриться бананово-кардамоновыми оттенками с бирюзово-гранатовыми вкраплениями и зеленовато-малиновыми отливами сверкающего в свете софитов маскарадного костюма поп-звезды.

Многие рыбы действительно были разукрашены, как мировые звезды эстрады на сцене. Но неэстрадная тишина придавала им более философский и умный, чем у эстрадных звезд, вид. Рыбы не