Ребекка решительно оттолкнула волка.

— Прочь! — простонала она. — Оставь меня в покое!

— Отдай ему ребенка, — сказал Штефан.

Он стоял абсолютно неподвижно, понимая, что стоит ему пошевелить хотя бы мизинцем — и два других волка тут же набросятся на него и разорвут на части.

Ребекка резко подняла голову и посмотрела на Штефана. Ее глаза наполнились слезами, но причиной этому была лишь физическая боль.

— Что? — спросила она.

— Отдай ему ребенка, — повторил Штефан. — Пожалуйста! Он принадлежит им, а не нам!

Ребекка пристально посмотрела на Штефана.

— Нет, — прошептала она.

Затем она произнесла то же самое, но уже переходя на крик.

— Нет! Не отдам! Сначала вам придется меня убить! Вы ее не получите!

Она прокричала эти слова с такой решительностью, что Штефану стало ясно: если потребуется, она будет сражаться за Еву не на жизнь, а на смерть, причем против кого угодно. Даже против Штефана.

Волки тоже почувствовали, насколько решительно настроена эта женщина. Черный гигант отступил на несколько шагов в темноту, а его двое собратьев, наоборот, подошли поближе. Штефан невольно мысленно спросил себя, не готовятся ли хищники к последней, решающей атаке. Эти волки дали ему и Ребекке намного больше шансов добровольно отдать ребенка, чем те звери, с которыми они столкнулись в Волчьем Сердце.

Нападения так и не последовало, но… что-то вдруг произошло. Штефан отчетливо почувствовал, как зашевелилось что-то огромное и мощное, существующее вне окружающей действительности. От этого пробуждения земля начала содрогаться.

Черный волк так далеко отошел в темноту, что почти исчез из поля зрения. Штефан видел впереди еле заметную расплывчатую тень, которую можно было разглядеть лишь потому, что она двигалась. И с этой тенью… что-то происходило. Штефан не мог понять, что именно: волк-тень потерял свои очертания, полностью слившись с тьмой ночи, и через некоторое время, показавшееся Штефану бесконечно долгим, появился снова, но уже в совершенно другом обличье. Штефан слышал жуткие болезненные звуки, от которых на ум приходили ломающиеся кости и разрываемая плоть, словно чьему-то телу придавали новую форму. А еще были слышны тихие, невообразимо мучительные стоны. Что бы ни происходило в темноте — это был трудный и болезненный процесс.

И длился он очень долго.

Штефан уже потерял счет времени, но все еще стоял, не двигаясь, и неотрывно смотрел в темноту. Наконец он услышал странный шум, и тень впереди задрожала и заколыхалась. Волк словно поднялся на задние лапы и затем вынырнул из темноты.

Впрочем, это был уже не волк.

Это была Соня.

Правда, она очень изменилась и теперь казалась более взрослой… точнее, более зрелой — уже скорее женщиной, чем девушкой, как будто за прошедшие дни она научилась управлять своим телом. Ее волосы по-прежнему были сильно растрепанными, но теперь это была скорее прическа, чем шевелюра, а диковатое выражение в глазах, которое Штефан отметил при их первой встрече, исчезло. Соня была абсолютно голой, и ее тело поражало красотой совершенных форм. Тем не менее Штефану показалось, что с ее телом что-то не так. Всмотревшись, он понял, в чем дело: хотя это тело и было совершенным, оно принадлежало не ей, а было всего лишь красивым одеянием, которое она нацепила на себя, чтобы скрыть под ним свое настоящее «я».

Соня медленно приближалась. Волки теперь расположились слева и справа от нее, однако и в их поведении что-то изменилось: они по-прежнему смотрели на Ребекку и Штефана настороженно и внимательно, но выглядели присмиревшими.

— Нет, — пролепетала Ребекка. — Штефан! Что… что это? Помоги мне!

Штефан даже не пошевелился, но на этот раз не из-за страха, а потому что просто не мог. Роль, уготованная ему в этой истории, была сыграна. Он уже выполнил то, что должен был, возможно даже очень хорошо. Теперь же события приняли такой оборот, что он уже совершенно не мог на них повлиять, какие бы действия он ни предпринял.

А может, он с самого начала не мог ни на что повлиять.

Соня медленно подошла к Штефану, пристально посмотрела на него и затем молча перевела взгляд на Ребекку. Она протянула руки вперед. Штефан увидел, что Ева дернулась, отвечая на это движение, но Ребекка остановила ее.

Соня вздохнула.

— Отдай ее мне, — сказала она.

Штефан удивился тому, каким кротким был ее голос. В нем не чувствовалось ни угрозы, ни гнева, ни недовольства. Скорее это была мольба. Мольба о том, чтобы ее поняли?

— Нет! — взвизгнула Ребекка.

Она наклонилась вперед и втянула голову в плечи, дрожа всем телом. При этом она по-прежнему сильно прижимала Еву к себе.

— Ты причиняешь ей боль, — тихо произнесла Соня.

Ребекка тут же ослабила хватку, хотя и совсем чуть-чуть. Как ни странно, Ева не воспользовалась этой возможностью, чтобы попытаться вырваться, а лишь повернула голову и посмотрела на черноволосую девушку. Она словно почувствовала, что все закончится хорошо.

— Ты должна отдать ее мне, — настаивала Соня. — Твой муж прав. Она не сможет здесь жить в вашем мире и в этой оболочке. Она умрет, если я не отвезу ее туда, где она должна находиться.

— Нет! — заявила Ребекка. — Это… это неправда! Ты лжешь! Кто… кто ты?

— Ты давно уже знаешь это, — ответила Соня.

Она бросила быстрый взгляд на Штефана, а затем опустилась на колени перед Ребеккой и осторожно протянула руки вперед. Ребекка, испуганно вздрогнув, еще крепче прижала к себе Еву.

Однако Соня протягивала руки не к ребенку: ее ладони нежно коснулись лица Ребекки, а через несколько секунд она так же осторожно убрала их.

— Столько страха! — сказала она. — Неизмеримого страха. Ты и в самом деле думаешь, что мы можем причинить тебе вред?

— Уходи! — бросила Ребекка.

Она попыталась оттолкнуть Соню ногой, но в этом движении не было силы. Соня даже не стала защищаться. Сострадание, которое Штефан видел в ее глазах, было искренним.

— Мне необходимо забрать ее с собой, сестра, — произнесла Соня. — Она еще слишком маленькая и не научилась жить в этой оболочке. Если ты оставишь ее у себя, она умрет.

Штефану показалось, что Ребекка не слышала, что говорила Соня, и уж тем более не понимала, что она пыталась сказать. Да и как она могла это понять? Она, несомненно, чувствовала происходящие с ней изменения так же отчетливо, как и Штефан. Однако из них двоих она была не только более сильной, но еще и более здравомыслящей. Поэтому для нее, пожалуй, мир в эти мгновения рушился. И наверное, при этом разрушался и ее рассудок.

Штефан опустился на корточки возле Ребекки и Сони, протянул к Ребекке руку, но так и не решился ее коснуться. Соня медленно повернула голову и посмотрела на него. Ее глаза были полностью черными, без зрачков и без радужной оболочки. Взгляд таких глаз, наверное, должен производить пугающее впечатление, однако Штефан не почувствовал ни малейшего страха.