Но боги, которых троянцы привезли с собой из западных земель, не были нашими богами. Ваш солнечный бог зовется Аполлоном, а еще Господином Серебряного Лука и Уничтожителем. Он — бог мощи и битвы. Наш бог солнца — лекарь, которого зовут Мышиным богом. Когда наши дети заболевают, им дают съесть мышь, окунув ее в мед, как подношение богу лечения. С годами, по мере того как город рос, храм Мышиного бога был заброшен. Троянцы возвели большие храмы, украшая их золотом, медью и слоновой костью, храмы Зевса, Афины и Гермеса. Когда вокруг города были построены стены, храм Мышиного бога оказался за их пределами. Маленькое святилище рухнуло во время землетрясения, и его не стали отстраивать, так что в конце концов оно заросло травой и — невероятная насмешка судьбы — в его залы стали вбегать полевые мыши.

А теперь последние троянцы ушли и забрали с собой своих жестоких и капризных богов. Ты, который поклоняешься тем же западным богам, последуешь за ними. Может, Мышиный бог снова встанет на берегу и будет наблюдать, как ты уплываешь, и будет гадать, зачем ты вообще сюда являлся.

Пока император рассказывал свою историю, тяжеловооруженные хеттские воины тихо входили в мегарон. Агамемнон огляделся, и Ксандер увидел, как бледный царь дикими глазами наблюдает, как все его надежды мгновенно превращаются в ничто.

Тудхалияс встал, голос его стал мрачным:

— Я объявляю, что город этот будет разрушен, — заявил он. — Его разнесут камень за камнем, потом и камни эти будут разбиты. Город тьмы исчезнет с лица земли.

Идоменей шагнул вперед.

— Мне плевать на твои истории, мне плевать на Трою и ее судьбу, — проскрежетал он, обращаясь к императору. — Я пришел сюда только за легендарными богатствами Приама. Уж это-то принадлежит нам! Ты не можешь лишить нас нашей добычи!

— И кто же ты такой? — пренебрежительно спросил император.

— Идоменей, царь Крита, — ответил тот, покраснев от гнева.

Император небрежно махнул рукой:

— Идите, мелкие царьки, ищите вашу добычу. Но поторопитесь отнести ее на ваши корабли. Любые галеры, которые останутся в бухте Геракла к рассвету, будут захвачены, а их экипажи четвертованы.

Император повернулся и отдал короткий приказ на своем языке, потом вышел из мегарона. Свита последовала за ним, но остальные хеттские воины остались.

Агамемнон теперь казался меньше ростом, съежившись от презрения хеттов. Он гневно оглядел зал, и его тусклые глаза остановились на Ксандере.

— Ты! — крикнул он. — Лекарь! Отведи меня в сокровищницу Приама!

Ксандер на мгновение застыл, потом Мерионес ласково подтолкнул его, и Ксандер ответил:

— Да, господин.

Он знал, где находится сокровищница. Это не было тайной.

Из задней части мегарона Ксандер провел царей в коридор, потом — вниз по длинной лестнице. Они пошли по широкому коридору глубоко под землей. По бокам тоннеля смотрели вниз каменные статуи — мифические чудовища с зубами и когтями, чьи глаза слепо мерцали в свете факела.

В конце коридор переходил в круглое помещение. Ксандер, Мерионес и три царя с их стражей столпились в этой комнате. Ксандер заметил, что здесь стоит крепкий звериный дух. Перед ними была высокая дверь, богато изукрашенная бронзой, рогом и слоновой костью. Во времена Приама дверь эту охраняли шесть Орлов. Теперь здесь не было охраны, лишь простой дуб и бронзовый засов стояли на пути захватчиков.

Помощник царя Клейтос побежал вперед и поднял засов.

Он отворил дверь, и Агамемнон шагнул вперед. Пахнуло еще более крепким запахом, и Ксандер сморщил нос.

Царь битв вошел в темноту сокровищницы Приама, сопровождаемый Идоменеем и Менелаем. Потом все они остановились, и у них перехватило дыхание. Последовал залп ругательств. Ксандер протиснулся в дверь и увидел, в чем дело.

В свете факелов перед ними топталось около десятка лошадей. Они нервно переступали с ноги на ногу, наступая на кучи конского навоза, покрывавшего пол; едкий запах стал еще сильнее.

Агамемнон выругался и выхватил у воина факел. Он проложил себе путь среди животных, выискивая сокровища, отчаянно осмотрел низкую квадратную комнату. За ним следовали Идоменей и Менелай. Комната была пуста, если не считать лошадей и конского навоза. Только в дальнем углу нашлись два пыльных кубка и большой деревянный сундук с распахнутой крышкой. Агамемнон сунул руку внутрь и вытащил три медных кольца, чтобы тут же швырнуть их на каменный пол. Он повернулся к остальным царям и с яростью взревел:

— Геликаон! Сжигатель украл сокровища Приама у нас из-под носа!

Менелай нахмурился.

— Но, брат, это невозможно! — нервно предположил он. — Как он мог вынести их из города?

— Он и его команда, должно быть, спустили сокровище ночью с северной стены, — догадался Агамемнон. — Вот почему веревка была перерезана! Чтобы не дать никому последовать за ним и отобрать богатства! А теперь они уже уплыли далеко на «Ксантосе».

— Это самый быстрый корабль в Зеленом море, — с несчастным видом согласился Менелай. — Мы никогда его не догоним.

— Догоним, если будем знать, куда плывет Геликаон! — крикнул Агамемнон.

Повернувшись к Ксандеру, он схватил его за тунику.

— Скажи нам, мальчик, — прорычал он ему в лицо. — Хетты не станут спасать твоих раненых друзей. Им плевать, будут те жить или умрут! Скажи нам, куда отправился Геликаон, или я порублю раненых на куски одного за другим у тебя на глазах!

Ксандер тревожно огляделся по сторонам, но не увидел своего защитника Мерионеса, только трех царей, жадно уставившихся на него.

«Пожалуйста, прости меня, Золотой», — подумал он.

— Они отправились на Теру, — сказал он.

Андромаха наблюдала за стаями в небе над Терой, гадая, что это за птицы. Маленькие, черные — их были тысячи, кружащих, ныряющих вниз, снова взмывающих, разделяющихся на две стаи, потом на три, на четыре, а потом снова сливающихся в одну в грациозном полете. Вся команда «Ксантоса» наблюдала за ними, и корабль дрейфовал в теплом утреннем бризе.

Внезапно, словно по команде, птицы сбились в стаю и полетели прочь от острова. Мириады птиц пронеслись над кораблем, затмив солнечный свет. Моряки быстро пригнулись, а птицы промчались мимо, направляясь на север, и вскоре исчезли из виду.

Гребцы снова подхватили ритм, и «Ксантос» заскользил к Благословенному острову. Андромаха опять опустилась на деревянную скамью у мачты и посмотрела на нижнюю палубу, где счастливо играли мальчики. Она улыбнулась про себя.

В первые несколько дней плавания она все время наблюдала за ними, боясь, что кто-нибудь из них свалится за борт. Но потом Андромаха поняла, что на «Ксантосе» за мальчиками наблюдают больше шестидесяти отцов. Гребцы, у большинства которых были свои дети, обращались с мальчиками как с собственными сыновьями, играли с ними в разные игры и рассказывали истории о море.