Голос у нее был нежный, но холодный как лед. Она говорила тихо, но внятно. Перед его глазами очутилась фотография, распечатанная с его собственного жесткого диска.

— Полагаю, что эта девушка — семнадцатилетняя эстонка Инесс Хаммуярви из города Риепалу в окрестностях Нарвы. Хорошо ты с ней позабавился?

Вопрос прозвучал риторически. Пер-Оке Сандстрём не мог отвечать. Его рот по-прежнему оставался заклеен, а мозг был не в состоянии сформулировать ответ. На фотографии было изображено… Господи, зачем он только сохранил эту фотографию!

— Ты узнаешь меня? Кивни!

Пер-Оке Сандстрём кивнул.

— Ты — подлый садист, скотина и насильник.

Он не шевельнулся.

— Кивни!

Он кивнул. На глазах у него вдруг выступили слезы.

— Давай уточним правила, — сказала Лисбет Саландер. — Я считаю, что тебя следовало бы немедленно умертвить. Переживешь ли ты ночь, меня совершенно не волнует. Ты понял?

Он кивнул.

— За последнее время ты вряд ли не мог узнать, что я — сумасшедшая и люблю убивать людей, в особенности мужчин.

При этих словах она показала на последние номера вечерних газет, лежавшие на столе в его гостиной.

— Сейчас я сниму изоляционную ленту с твоего рта. Если ты станешь кричать или повысишь голос, я ткну тебя этой штукой.

Она показала ему электрошокер.

— Эта машинка выстреливает зарядом в семьдесят пять тысяч вольт. В следующий раз там будет шестьдесят тысяч вольт, поскольку один раз я ею уже воспользовалась и не перезаряжала. Ты понял?

Он посмотрел на нее нерешительным взглядом.

— Это значит, что твои мышцы перестанут функционировать. Именно это случилось с тобой, когда ты подошел к двери.

Она усмехнулась ему в лицо:

— А это значит, что ноги перестанут тебя держать и ты сам себя повесишь. Тронув тебя этой машинкой, я просто встану и уйду.

Он кивнул. Господи, эта дрянь ведь сумасшедшая убийца! Он не мог удержаться от слез, и они ручьями потекли у него по щекам. Он засопел.

Она встала и сорвала с его рта изоляционную ленту. Ее жутко размалеванное лицо приблизилось к нему вплотную.

— Молчи! — приказала она. — Не говори ни слова. Если ты заговоришь без разрешения, я ткну в тебя этой штукой.

Она подождала, пока он не перестал сопеть и наконец взглянул на нее.

— У тебя есть одна-единственная возможность пережить эту ночь, — начала она. — Только один шанс, а не два. Я задам тебе ряд вопросов. Если ты ответишь на них, я оставлю тебя в живых. Кивни, если ты понял.

Он кивнул.

— Если ты откажешься отвечать на какой-то вопрос, я ткну в тебя шокером. Ты понял? Если ты мне солжешь или будешь увиливать, я ткну тебя шокером.

Он кивнул.

— Я не собираюсь торговаться с тобой. Второго шанса я тебе не дам. Либо ты будешь сразу же отвечать на мои вопросы, либо ты умрешь. Если ты ответишь удовлетворительно, то останешься в живых. Все очень просто.

Он кивнул. Он ей верил. У него не было выбора.

— Милая, — сказал он. — Я не хочу умирать.

Она посмотрела на него строго:

— Тебе самому решать, жить тебе или умереть. Но ты только что нарушил мое правило — не разговаривать без моего разрешения.

Он сжал губы. Господи, она же совсем безумная!

Микаэль Блумквист испытывал такое отчаяние и чувствовал себя таким беспомощным, что просто не знал, что ему делать. В конце концов он надел куртку и шарф и отправился пешком куда глаза глядят. Беспорядочно побродив по улицам, он, сам не зная как, очутился в редакции на Гётгатан. В знакомом помещении было темно и тихо. Не зажигая лампы, он включил кофеварку и, подойдя к окну, стал глядеть на улицу, дожидаясь, когда вода пройдет через фильтр, а тем временем пытаясь упорядочить свои мысли. Все, что происходило сейчас вокруг убийства Дага Свенссона и Миа Бергман, представлялось ему рассыпанной головоломкой, некоторые куски которой были ясно видны, другие же вообще отсутствовали. Где-то в этой головоломке прятался связный рисунок, угадываемый, но неразличимый для глаза. Слишком много кусочков было утеряно.

Его обуревали сомнения. «Нет, она не сумасшедшая убийца», — напомнил себе Микаэль. Она написала, что не убивала Дага и Миа. Но каким-то непостижимым образом она была связана с загадочным убийством многими нитями.

Он понемногу пришел к необходимости пересмотреть свою теорию, которую отстаивал с тех пор, как побывал в квартире в Энскеде. До сих пор он считал чем-то само собой разумеющимся, что единственным возможным мотивом убийства Дага и Миа был его репортаж о трафике секс-услуг. Теперь он начал соглашаться с мнением инспектора Бублански, что это не объясняет убийства Бьюрмана.

Саландер написала ему, чтобы он махнул рукой на клиентов проституток и сфокусировал бы все внимание на Зале. Почему? Что она имела в виду? Странный ты человек, Лисбет! Почему было не высказаться яснее?

Микаэль пошел в буфетную, налил себе кофе в чашку с надписью «Молодые левые», уселся на диван посреди комнаты, положил ноги на кофейный столик и закурил запретную сигарету.

Бьёрк — это список клиентов. Бьюрман — это Саландер. И еще исчезнувшее расследование по делу Лисбет Саландер.

Возможно ли, чтобы тут был замешан не один мотив?

Он замер в неподвижности, стараясь не упустить эту мысль. Посмотрим с другой стороны!

Могла ли Лисбет Саландер так или иначе послужить причиной убийства?

Микаэль нащупал идею, которую еще не мог сформулировать словами. Это было совсем не исследованной областью, он сам еще толком не понимал, что имел в виду, подозревая, что Лисбет Саландер как личность могла оказаться причиной убийства. У него вдруг появилось смутное чувство, которое говорило ему: «Тут горячо!»

Потом он понял, что сейчас слишком устал. Он вылил кофе, пошел домой и лег спать. Лежа в темноте в постели, он вновь ухватился за эту ниточку и не спал еще два часа, стараясь разобраться в собственных догадках.

Лисбет Саландер закурила сигарету и удобно уселась перед ним, откинувшись на спинку стула, заложив ногу на ногу и пристально глядя на Сандстрёма. Перу-Оке Сандстрёму никогда еще не доводилось встречать такого пристального взгляда. Она снова заговорила с ним таким же негромким голосом:

— В январе две тысячи третьего года ты впервые побывал у Инесс Хаммуярви в ее квартире в Норсборге. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать лет. Зачем ты к ней приходил?

Пер-Оке Сандстрём не знал, что ответить. Он даже не мог объяснить, как это началось и почему он… Лисбет подняла руку с электрошокером.