Кто-то распростерся на полу. Другие, сидя на скамьях, обнимали друг друга. Многие примостились у подножия кафедры. Норма, присев на ступеньках, раскачивалась и мотала головой.

– О чем вы плачете? – крикнула она. – Почему плачете? Думаете, нам не выбраться? Думаете, мы в ловушке? Нас ожидает Свет, и никто не помешает нам уйти туда, чтобы стать свободными! Не время плакать! Время петь!

Витражные окна длинного зала были закрыты листами фанеры, приколоченными снаружи здания. Один из этих листов был охвачен огнем, и пляшущие языки пламени бросали яркие отблески на ряды скамей.

– Время петь! – снова крикнула Норма. – Давайте! Давайте же! – Ее безумный взгляд уперся в Кэрол через длинный зал, заполненный шумящей толпой. – Мать Кэрол! Вы знаете, что нужно делать! Вы знаете!

Кэрол долго смотрела на Норму, словно не понимая. Но все же перевела дыхание и громким голосом запела.

– О верные Богу, – пела Кэрол. Сначала ее было плохо слышно за стонами и криками.

Пули частым дождем стучали в стены церкви.

– Радостно ликуйте, – продолжала Кэрол трагичным, испуганным – и сладким – голосом. Она пошла по нефу, обойдя стороной Майкла и раскинув руки. Кровь капала с пальцев.

В проходе стояла Гейл. Она, похоже, уже потеряла надежду найти сестру и стояла, покачиваясь. Кэрол взяла ее за руку. Гейл бросила на нее удивленный взгляд и подпрыгнула, будто Кэрол ее ущипнула.

Кэрол схватила ее крепче и продолжала:

– Придите… придите… во град Вифлеем.

– Да! – заревела Норма. – Да! В Вифлеем! В Свет!

Кто-то подхватил, подпевая Кэрол испуганным голосом, не попадая в ноты.

Кто-то без остановки плакал:

– Мы умрем! Мы умрем здесь! Господи, мы все умрем!

Гейл посмотрела на руку Кэрол и заплакала так, что плечи заходили ходуном. Но потом Гейл тоже запела.

Уже полдюжины голосов поднимались к стропилам:

– Царь там родился! Царь небесных воинств!

И серебряный с розовым отливом свет поднялся над полосками и завитками драконьей чешуи Кэрол. Свет пробивался сквозь шелк пижамы.

Гулким, ломким от горя голосом Норма завопила:

– Придите поклониться, придите поклониться, придите поклониться Господу!

И это звучало не как призыв, а скорее как угроза.

Еще один «коктейль Молотова» прилетел в южную стену церкви. Огонь охватил участок стены. Два человека подбежали и принялись сбивать пламя куртками.

– Это конец, – сказала Харпер Пожарному. – Все кончено.

Кэрол медленно шла к возвышению; люди поднимались на ноги и тянулись к ней. Скамьи заскрипели по полу – их отодвигали в сторону. Люди лезли друг по другу, чтобы приблизиться к Кэрол.

Прихожане тянулись к ней, пели с ней, и многие смотрели на нее с благоговением. Маленький мальчик бежал за Кэрол вприпрыжку, хлопая в ладоши в невыразимом припадке восторга, словно его вели к воротам парка развлечений, в который он давно мечтал попасть. Кэрол пожимала руки, продвигаясь вперед, совсем как политик, идущий через толпу. Иногда она нагибалась, чтобы коснуться губами чьих-нибудь пальцев, и продолжала с пением идти дальше. Конечно, она их любила. Странной, нездоровой любовью – Харпер подумала, что почти так же любил ее Джейкоб, – но любовь Кэрол была настоящей, и это было все, что она могла им дать.

Пули забарабанили в деревянные двери за спиной Харпер, вырвав ее из транса. Она развернула Пожарного и не то повела, не то понесла его в укрытие под каменной аркой, за которой начиналась лестница. Пули свистели и выли, разбивая плитки пола за спиной. Алли, шедшая рядом, несла брата на руках.

– Есть идеи? – В голосе Алли не было ни тени паники.

– Там можно выбраться на крышу, – сказал Пожарный.

Харпер понимала, что стоит им забраться на колокольню, и возможности спуститься уже не будет – по крайней мере для нее. И по крыше церкви сбежать не удастся. Слишком высоко. Рухнув с крутой крыши, она переломает ноги, и случится выкидыш.

Но ничего этого она говорить не стала. Ведь по крайней мере Алли – ловкая, спортивная Алли – сможет пробраться по крыше до водосточного желоба, повиснуть на руках и спрыгнуть. Будет много дыма и шума – и в этой суматохе она сможет добраться до леса и скрыться.

– Да, – сказала Харпер вслух, но все еще медлила; она вытянула шею, чтобы видеть, что происходит в нефе.

Голоса всех оставшихся слились в сладкую, мучительную песню. Люди пели и сияли. Глаза светились голубым светом газовых горелок. Маленькая девочка с бритой головой стояла на скамье и старательно пела. Драконья чешуя на ее руках светилась так ярко, что кожа казалась прозрачной; Харпер могла различить просвечивающие кости.

Первой вспыхнула Норма. Она стояла за кафедрой, раскачиваясь перед распятием, гулко произнося слова песни. Ее крупное, простое лицо разрумянилось и блестело от пота, она открыла рот и закричала:

– Пойте в ликовании!

Ее глотка была залита светом.

Норма шумно набрала воздуха перед следующей строкой. Желтый язык пламени вырвался изо рта. Горло покраснело, как от натуги. Потом шея начала чернеть, а из ноздрей повалил черный дым. Драконья чешуя на толстых дрожащих руках приобрела ядовитый оттенок темно-красного. По спине черного платья в цветочек – размером с двухместную палатку – пополз голубой огонь.

Гейл закашлялась, оступилась и врезалась в мальчишку, который скакал по полу. Гейл замахала рукой туда-сюда, словно отгоняя комаров от лица. Когда она махнула в третий раз, Харпер увидела, что рука Гейл в огне.

– Что с ними происходит? – крикнула Джейми, догнавшая их в каменной арке.

– Цепная реакция, – сказал Пожарный. – Они сгорят вместе.

– Слава в небесах! – запели все. Вернее, уже не все. Некоторые начали кричать. Те, кто не горел.

Когда огонь охватил Кэрол, она стояла в центре толчеи – десятки прихожан тянулись, чтобы прикоснуться к ней. И вдруг она превратилась в пульсирующий столб огня, голова отклонилась назад и руки раскинулись, словно она хотела обнять невидимого любовника. Кэрол полыхнула, будто облитая керосином.

Пули продолжали свистеть по нефу, поражая людей, стоящих во внешнем круге толпы. Харпер увидела: худенький черный мальчик хлопнул себя по лбу, как ученик, обнаруживший, что забыл учебник. Когда он опустил руку, в центре лба зияла дыра.

Девочка-подросток согнулась пополам, обхватив себя руками и пытаясь дотянуться до горящей спины. Долговязый мальчик, похожий на Дэвида Боуи, рухнул на колени за спинами людей, склонил голову и сложил ладони, как для молитвы. Его горящая голова была похожа на черную спичку в центре яркого желтого пламени. Маленькая девочка металась по боковому приделу – она махала горящими руками и визгливо звала маму. Ее конский хвостик превратился в голубой огненный шарф.