В нашу вторую встречу в «Конаке» мы решили пожениться и жить в доме на Кюльтепе. Мне было бы трудно избавиться от жильцов в Чукурджуме, а кроме того, нам был нужен доход. Внезапно все завертелось вокруг этого дома. Мевлют время от времени говорил мне что-то нежное, но вам об этом знать не надо. Мы оба очень любили Райиху. Мы все делали правильно, и дело двигалось медленно.

Поскольку нам самим не нужно было платить никакой аренды, ежемесячной оплаты с двух домов в Чукурджуме, которые я унаследовала от Ферхата, было более чем достаточно для жизни. У Мевлюта тоже был доход. Это было еще одним вопросом, который мы обсуждали за тарелкой плова с курицей. Мевлют был расслаблен, искренен, хотя иногда и смущался. Но я не считала это недостатком; наоборот, мне нравилось.

Февзие первая узнала, что мы встречаемся. Ее муж и Садуллах-бей узнали раньше, чем семья Акташ. Садуллах-бей взял меня, Мевлюта и Февзие с маленьким Ибрагимом на руках покататься по Босфору. Когда мы ехали назад, людям казалось, что мы – такси в поисках пассажиров, и они постоянно махали нам с тротуаров или пытались заступить нам путь. Каждый раз Мевлют весело кричал спереди: «Не видишь, такси занято?»

Мевлют хотел немедленно позвать Сулеймана и попросить его выселить жильцов на Кюльтепе, но я пожелала сама сообщить на Дуттепе о новостях, так что попросила его подождать. Ведиха очень хорошо приняла это; моя дорогая сестра крепко обняла меня и расцеловала в щеки. Но она рассердила меня, сказав, что все хотели, чтобы это случилось. Я бы предпочла выйти замуж за Мевлюта потому, что все вокруг были против, а не потому, что все этого хотели.

Мевлют захотел посетить семью Акташ и сообщить новость Сулейману и Коркуту. Но я предупредила его: если он совершит такой визит, Сулейман и Коркут могут подумать, что мы просим их разрешения пожениться, а это расстроит меня.

– Ну и что? – сказал Мевлют. – Пусть думают что хотят. Мы будем просто заниматься своим делом.

Мевлют позвал Сулеймана, чтобы передать ему известие, но тот уже все знал от Ведихи. Давний жилец из Ризе, который жил в доме Мевлюта, отказывался выезжать сразу. Сулейман поговорил с юристом, который сказал ему, что если он попытается решить проблему через суд, то выселить жильца будет весьма сложно. Так что старший сын Вурала послал одного из своих мускулистых парней поговорить с жильцом из Ризе, и тот сразу же добился желаемого результата: жилец поклялся, что освободит помещение за три месяца. Услышав, что свадьба может отложиться на три месяца, Мевлют ощутил некоторое облегчение. Он боялся, что все может закончиться позором, и иногда представлял, как кто-нибудь, узнав, что он женится на Самихе, может сказать: «Ах, бедняжка Райиха». Конечно, такие сплетни приведут к тому, что всплывет старая история, почти забытая в результате смерти Райихи: «Человек писал младшей сестре, но вместо этого женился на старшей».

Когда Самиха твердила, что им нужно пожениться «прямо сейчас», Мевлют понимал, что она не согласится ходить с ним в кафе, в кино или даже на обеды в подходящий ресторан до того, как они поженятся.

Он мог видеть Самиху только раз в две недели, когда она приходила в дом Садуллах-бея после полудня. Много они не разговаривали.

В сентябре 2002 года жилец освободил дом на Кюльтепе. Самиха пришла узкой, извилистой дорогой с Дуттепе, и они вместе отправились посмотреть дом детства Мевлюта.

Однокомнатный гедже-конду, который он с такой любовью описывал ей на встречах в «Конаке», стал почти руиной. Там все еще был земляной пол, как и тридцать лет назад. Туалет был просто дырой в земле. Через маленькое окошко туалета был слышен рев грузовиков, проезжающих по кольцевой дороге. Рядом со старой дровяной печью стояла электрическая плита. Мевлют не мог найти незаконную проводку, но он по опыту знал, что в районах вроде Кюльтепе никто не покупает электроплиту, если не может своровать для нее электричество. Шаткий стол с короткими ножками, за которым он учился ребенком, все еще стоял здесь, как и деревянная кровать. Мевлют даже нашел котелок, в котором варил суп тридцать лет назад, и кофейник, которым всегда пользовался.

Но мир вокруг домика совершенно изменился. Когда-то полупустой холм теперь был покрыт трех– и четырехэтажными бетонными зданиями. Грязные некогда дороги теперь были все заасфальтированы. Многие гедже-конду были снесены, на их месте появились многоэтажные офисные здания для юристов и бухгалтеров или студий архитекторов. Каждая крыша была утыкана спутниковыми антеннами и рекламными щитами, изменив картину, которую Мевлют привык видеть, хотя тополя и минареты мечети Хаджи Хамита остались такими же, как и были.

Мевлют использовал последние сбережения, чтобы застелить пол, отремонтировать крышу, сделать туалет, а также покрасить стены. Сулейман пару раз присылал на помощь фургон от своей строительной компании, но Мевлют никогда не говорил об этом Самихе. Он старался ладить со всеми и не хотел, чтобы кто-либо осудил его свадьбу.

У него было нехорошее предчувствие оттого, что дочь в Измире не подавала вестей все лето и даже ни разу не приехала в Стамбул, но он старался выкинуть подобные мысли из головы. Однако, когда они с Февзие начали обсуждать свадебные планы, младшая дочь не смогла больше скрывать правду от отца: Фатьма была против женитьбы отца на тете после смерти матери. Она не приедет в Стамбул на свадьбу. Она даже по телефону не хочет говорить с отцом и тетей Самихой.

В Стамбуле появился Горбун Абдуррахман, и Мевлют пошел повидать его на Дуттепе, где тот поселился на третьем этаже дома Акташей, который покосился от землетрясения. Мевлют попросил у него руки его дочери и поцеловал ему руку, точно так же как сделал двадцать лет назад, когда пошел в их деревню просить его руки Райихи. Может быть, Горбун Абдуррахман и Самиха, отец и дочь, смогут поехать в Измир уговорить Фатьму приехать на свадьбу? Но Фатьма даже не открыла дверь визитерам, и Мевлют обиделся на нее. Ему захотелось вычеркнуть ее из своей жизни. Кроме того, она сама повернулась спиной к семье.

Однако, в конце концов, Мевлют не смог держать обиду на дочь, потому что отчасти был согласен с ней. Они видел, что и Самиха чувствует вину. После всего, что она сделала, чтобы обеспечить поступление Фатьмы в университет, и после всей заботы, которой она одарила свою племянницу, Самиха чувствовала себя такой же уязвленной, как и Мевлют. И когда Мевлют сказал: «Давай проведем свадьбу вдалеке от всех», Самиха предложила прямо противоположное.

– Мы поженимся рядом с Дуттепе, пусть все приходят и сами смотрят… Пусть они себе посплетничают на здоровье… – сказала Самиха. – Так им вскоре надоест говорить об этом.

Мевлют согласился с доводами Самихи и с ее смелым решением надеть белое платье в тридцать шесть лет. Они решили провести свадьбу в его клубе, поскольку он был рядом с Дуттепе и не стоил им ничего. Помещения ассоциации были небольшими, так что все гости смогли бы поочередно входить, пить свой лимонад (и ракы, которую будут подавать тайком) и дарить подарки без необходимости долго толпиться в жарком, душном и переполненном помещении.